Шрифт:
Монк обратился к сотрудникам полиции и экспертам: — Всем отойти. Назад. Ради вашего блага. Мы никому не хотим причинить ущерба.
— Хорошо, Монк, — сдался капитан. — Чего ты от меня ждешь?
Стоттлмайер, искусный в обхождении с Монком иногда больше, чем я, желал быстрее разрулить ситуацию.
— Не двигайтесь, — Монк бросился к фургону экспертов места преступления.
— Я и не двигаюсь, — буркнул Стоттлмайер. — Господи, такие муки за попытку быть тактичным.
— Что случилось? — поинтересовалась я.
— Это должен услышать Монк, — сказал Стоттлмайер.
Монк вернулся с несколькими большими мешками для улик и протянул мне.
— И что мне делать? — хмыкнула я.
Монк посмотрел капитану в глаза. — Мы пройдем через это испытание вместе. Я Вас не брошу, капитан.
— Ценю, Монк.
— Слушайте внимательно, следуйте моим указаниям до последней буквы и все у Вас будет в порядке. Снимите ботинок очень медленно и положите в мешок.
Капитан наклонился.
— Подождите! — закричал Монк, напугав капитана, и тот едва не потерял равновесие.
— Что опять? — рассердился Стоттлмайер.
— Перчатки, — пояснил Монк.
Нахмурившись и прыгая на одной ноге, Стоттлмайер сунул руку в карман, надел пару перчаток, а затем медленно снял ботинок.
— Я хотел сообщить вам, что рядовые в управлении работают без договора более года, — хмурился капитан. — Город хочет сильно сократить нашу зарплату, медицинские льготы и пенсионные взносы. Наши профсоюзные представители пытались образумить их несколько месяцев, но город не отступил от своих намерений.
Угождая Монку, Стоттлмайер держал в руках ботинок, словно нитроглицерин, осторожно переместив его в мешок, который я открыла перед ним.
— Закрой мешок, — распорядился Монк.
Я закрыла.
— Дело в том, — продолжил капитан, — что переговоры провалились сегодня утром. Обе стороны отошли от стола.
Монк помахал технику, указывая забрать у меня мешок.
— Отнесите в отдаленное место, в пятидесяти милях от ближайшего населенного пункта и сожгите, — поручил ему Монк, а потом снова повернулся к Стоттлмайеру. — Теперь носок.
Техник ушел договариваться с НАСА, чтобы запустить мешок в открытый космос.
Капитан закатил глаза к небу и снял носок. Я держала наготове другой мешок, куда он его и бросил. Я передала ему мешок.
— Предполагаете забастовку? — спросила я.
— Для сотрудников полиции забастовки противозаконны, — осмотрелся вокруг Стоттлмайер. — Но я слышал, неприятный штамм гриппа витает вокруг.
Монк закрыл нос и рот руками и отшатнулся.
— Да помилует Бог ваши души.
— Монк, это не настоящий грипп. Это «синий грипп», — пояснил Стоттлмайер. — Когда все полицейские сказываются больными, хотя таковыми не являются.
— Почему они симулируют? — недоумевал Монк.
— Чтобы заявить протест управлению, — разъяснил капитан. — Это наш единственный рычаг, раз уж мы не можем бастовать. Это случится через день или около того, но вы не слышали ничего от меня.
— Почему Вы откровенны с нами? — спросила я.
— Потому что вы можете не работать какое-то время.
— А как же преступники? — осведомился Монк. — Они тоже возьмут выходной?
— Желаю, чтоб взяли, — бросил через плечо капитан, прыгая на одной ноге к своей машине.
2. Мистер Монк идет по магазинам
В вечерних новостях сообщили, что переговоры между союзом сотрудников полиции и представителями городских властей зашли в тупик. Казалось, провал переговоров лишь закалил решимость сторон не сдвигаться со своих позиций.
Мэр Сан-Франциско Барри Смитрович пообещал держать бюджет города под контролем и не сдавать позиции под давлением профсоюза полиции пойти им на уступки.
— Каждому в этом городе придется принести что-нибудь в жертву, — разглагольствовал Смитрович, стоя за трибуной, возведенной перед его семейным рестораном морепродуктов на Рыбачьей пристани. — Это касается и наших полицейских, получающих более высокую заработную плату, а также медицинские и пенсионные выплаты, чем работники других бюджетных сфер. Дальше так продолжаться не может.
Смитрович был грузным, лысеющим мужчиной с носом картошкой, огромными руками и вечным румянцем. По мне, он гораздо уместнее смотрелся бы на рыболовном траулере в штормовке, чем на подиуме в костюме.
— Все мы ценим мужество и самоотверженность наших сотрудников полиции. Они — цвет нации. Но мы не можем игнорировать финансовые реалии, с которыми столкнулся наш город, — продолжал он. — Позвольте мне напомнить прекрасным мужчинам и женщинам в синей форме, что они поклялись защищать закон, в том числе запрещающий полицейские забастовки, подвергающие риску общественную безопасность.