закрепили за нашими открытиями любимые народом имена: залив и гора Сталина,

мысы Молотова, Ворошилова, Свердлова, Куйбышева, Фрунзе, Буденного,

Дзержинского, Карла Либкнехта и Розы Люксембург, залив Калинина.

Наступило время дать наименование отдельным островам. Решено было, что

центральный остров Земли будет называться в честь величайшего события, открывшего

новую эпоху в истории человечества, островом Октябрьской Революции; южный остров

будет носить имя Большевик, в честь нашей героической партии; а острова, лежащие к

северу от пролива Красной Армии, получают названия Комсомолец и Пионер, в честь

советской молодежи.

В тот же день радиоволны понесли в Москву весть о результатах первого года

работ экспедиции, о наших походах, о новых открытиях и о наименованиях островов,

заливов, мысов, проливов, навеки врезанных в карту мира. [322]

Целую неделю мы безотлучно провели на базе и вдосталь отдохнули. Пора было

вновь приниматься за дела. Их у нас всегда было достаточно, а сейчас должно было

наступить особенно горячее время.

Предстояла подготовка к новой полярной ночи, заготовка мяса для собак и

проведение некоторых летних работ в районе острова Седова.

В домике, по возвращении из похода, мы нашли идеальный порядок. Вася

закончил покраску. Теперь наше помещение блестело и играло белизной стен и потолка,

стало еще уютнее и приятнее.

Снаружи домик выглядел менее привлекательным, чем одиннадцать месяцев

назад: когда-то желто-розовое дерево успело посереть. Давали себя знать длительные

туманы и буйные полярные метели. Но домик был попрежнему прочен, стоял прямо и

крепко и не требовал никаких работ по подготовке к зиме.

Глубокие сугробы вокруг растаяли. Земля успела подсохнуть, и мы увидели на

«дворе» накопившийся за зиму мусор — консервные банки, пустые ящики,

многочисленные обглоданные собаками медвежьи кости и всякий хлам. Первое, за что

[323] мы принялись, было наведение чистоты и порядка. Через два дня территория была

очищена.

Собравшись после этого на мыске, мы любовались нашим хозяйством, Я задал

своим товарищам вопрос:

— Как вы считаете — чего здесь нехватает?

Все задумались.

Полярники народ неторопливый — отвечают не сразу, зато солидно, спокойно.

— Пара высоких берез или развесистых лип не испортили бы картины, — ответил

Вася. — Но вряд ли мы их вырастим. Лучше я установлю мачты для направленного

приема. Они облегчат связь и оживят пейзаж североземельской столицы.

— А на кой леший деревья-то? — возразил охотник.—Разве белые медвежьи

шкуры хуже зелени? Смотрите, как они украшают наш город. Добавим десятка два-три,

и картина будет замечательная. Зелень-то что — облетит, мусор будет, а прибавим шкур

— склад мясом наполнится — тоже красота! Впереди-то опять четыре месяца темноты.

Потом выяснилось, что мысок нашего острова необходимо украсить репером{17}

с вековой маркой, а вон там, около лагуны, поставить футшток{18}, который будет

напоминать гибкую рябину, — предстояло провести пятнадцатисуточные ежечасные

наблюдения над приливами, провести и тахиметрическую съемку острова. Далее

поступило предложение отеплить магнитный домик. Это не обогатит пейзажа, зато

превратит теперешнюю фанерную будку в настоящий рабочий кабинет.

Так, вперемежку с шутками, мы обсуждали уже наметившийся план наших летних

работ и подготовки к новой зимовке.

Со следующего же дня мы приступили к выполнению самого плана.

* * *

Я говорю о планах летних работ, о летнем периоде, о лете... Чтобы у читателя не

создалось ложных представлений, необходимо рассказать, что подразумевается под

здешним летом. Июнь и июль нам уже знакомы.

Наше лето больше всего напоминало вторую половину апреля в средних широтах

и без какой-либо натяжки могло быть названо «мягким». [324]

Зноя здесь нет. Мы ходим в барашковых кубанках и не испытываем от этого

никаких неудобств, за исключением разве только случаев, когда приходится несколько