– А, это вы, – произнесла она. – Я подумала, что в дом забрались дети. Или сквоттеры. В наше время всего можно ожидать, правда?

Безрассудная отвага обычно не свойственна женщинам ее возраста и происхождения. Сильвия с горечью сказала бы, что скорее их отличительными чертами являются робость, благоговение перед властью и самоуничижение. Но ничего этого нельзя было заметить в миссис Краун. Она была смела, как юная девушка, и вряд ли из-за утренней порции джина.

– Входите, миссис Краун, – дружелюбно пригласил инспектор. Она вошла. Вексфорд захлопнул дверь. Миссис Краун, брезгливо принюхиваясь, шустро пробежалась по комнате.

– Ну и вонища! Лет десять здесь не была. – Она написала что-то пальцем на пыльной поверхности комода и хихикнула.

Все еще сжимая в руках ключи, Вексфорд спросил:

– Вам говорит о чем-нибудь фамилия Фарринер?

– Даже не знаю, – она встряхнула сухими обесцвеченными волосами и закурила.

Получается, она выскочила из соседней квартиры, чтобы проверить, не забрались ли вандалы, и захватила с собой сигареты и спички? Она что, собиралась выкурить со сквоттерами трубку мира? Удивительная женщина!

– У вашей племянницы был автомобиль? – спросил он, показывая два маленьких ключа.

– Не уверена. Ни разу не видела на машине, а уж Рода никогда не упустила бы возможности похвастаться. – Инспектора раздражала манера этой женщины опускать местоимения, произнося длинные спичи.

– Кому же тогда принадлежат эти ключи? – резко спросил он.

– Меня об этом спрашивать без толку. Но если у нее в Лондоне имелась машина, то зачем бы везти сюда ключи? Нет, этот автомобильчик был бы припаркован перед домом, чтобы все увидели. Женишка-то так себе и не завела, зато богатство свое всегда напоказ выставляла. Кому же теперь денежки достанутся? Не мне, это уж точно. – Она выпустила струю дыма прямо в лицо инспектору, и тот отвернулся, закашлявшись.

– Расскажите поподробнее о том вашем телефонном разговоре с мисс Комфри.

– В каком смысле поподробнее? – спросила миссис Краун, выпуская дым через ноздри, отчего стала похожа на дракона.

– О чем именно вы говорили? Вот вы сняли трубку, и Рода произнесла: «Привет, Лилиана. Узнаете меня?» Правильно?

Миссис Краун кивнула.

– А дальше? Кстати, в котором часу это было?

– Около семи. Я сказала: «Алло», а она произнесла ту самую фразу. Сю-сю-сю, своим басом. Ну, я ответила, что прекрасно ее узнала, и добавила, мол, если хочешь спросить, как там твой папаша, лучше сразу звони в больницу. Рода сказала, что все уже знает и что уезжает в отпуск, но сперва заглянет на пару деньков в Кингсмаркхэм.

– Вы уверены насчет отпуска? – прервал ее Вексфорд.

– Конечно, уверена. На память пока не жалуюсь, знаете ли. Я вам больше скажу: она еще назвала меня «душа моя». То-то я удивилась! «Я заеду к вам на пару денечков, душа моя!» – так прямо и сказала. Похоже, когда она разговаривала со мной, с ней был кто-то еще. И этот кто-то был женщиной, а Рода хотела создать впечатление, что разговаривает с мужчиной.

– Но она же обратилась к вам по имени?

– Что с того? Может, тогда еще она была одна? Нет, если хотите знать мое мнение, с ней была какая-то подружка, которая зашла во время ее звонка. Вот Рода и вставила это самое «душа моя», чтобы показать, что болтает с хахалем. Поверьте, уж я-то ее знаю. А потом она сказала что-то вроде «радость моя»: «Я просто подумала, что вы, радость моя, разволнуетесь, если вдруг увидите в доме свет. Я загляну сразу после того, как поговорю с врачами, хорошо?» А затем ее товарка, наверное, вышла, я слышала, как стукнула дверь. И Рода сразу стала говорить нормально. Буркнула: «Увидимся в понедельник. Пока». И отключилась.

– Вы не поздравили ее с юбилеем?

Если бы у паука были плечи, то он пожал бы ими точно так же, как миссис Краун. Они дернулись вверх-вниз, словно у марионетки, подвешенной на ниточках.

– Старая мамаша Паркер только потом сказала мне, что у Роды был день рожденья. Ну, не буду же я забивать себе всем этим голову? Я помнила, конечно, что вроде бы в августе. Пятьдесят лет – и ни разу не целовалась!

– Пожалуй, на этом все, миссис Краун, – с отвращением произнес Вексфорд и выставил ее за дверь.

Иногда ему хотелось быть судьей, чтобы говорить людям в лицо все, что он о них думает. На пыльном комоде оказалось выведено: Б. + Л. Он тщательно стер надпись рукавом. Скорее всего, «Б.» – тот самый «джентльмен», с которым Лилиана таскалась в паб. Неужели в этой старой грымзе до сих пор скрывается душа юной девушки?

Придя домой, Вексфорд позвонил Бейкеру и спросил о «Ситроене».

– Могу ответить сразу, – отозвался тот. – Я слышал от Дайнхарта, что Роза Фарринер водит именно «Ситроен». Тебе это помогло?

– Да. Спасибо, Майкл. От нашего начальства что-нибудь слышно?

– Наберись терпения, Редж.

Что же, Вексфорд пообещал набраться. В конце концов, дело начало проясняться.

Рода Комфри-Фарринер звонила своей тетке из дома на Принсвейл-роуд в вечер своего дня рождения. Именно поэтому у нее могли быть гости. Подруга, как полагала Лилиана Краун? Нет, вряд ли. Скорее всего, мужчина. Наконец-то найденная поздняя любовь, тот, в ком Рода попыталась вызвать ревность. Инспектор не мог предположить, зачем ей это понадобилось, но это было не важно. Мужчина, кем бы он ни был, поддался на провокацию, услышав часть разговора, и узнал, куда Роза-Рода собирается в понедельник. Вексфорд нисколько не сомневался, что тот, кто подслушал разговор, и был убийцей.