– Словно входишь в лабиринт, - сказала она Эльзе.

– Да, - согласилась Эльза.
– И ты удивишься, как легко здесь заблудиться.

Они вышли на большую поляну, и Эльза остановилась.

– Вот здесь будет Морнингсайд-хаус.

Долли оглянулась и заметила, что с этого места открывается впечатляющий вид во все стороны. На западе гора мягко спускалась к краснеющему закатному морю, на севере прямо перед ними возвышался покрытый лесами пик Гунунг Джераи.

– Прекрасное место, - сказала Долли. Но даже пока она произносила эти слова, ей пришло в голову, что она не хотела бы жить здесь, под хмурым взглядом горы, в доме, затерявшемся в лабиринте деревьев.

– Прекрасно, не правда ли?
– спросила Эльза.
– Но стоило посмотреть это место до того, как оно было расчищено.

Она сказала, что была в ужасе, когда впервые приехала к Гунунг Джераи. Место было невообразимо прекрасным, но сплошные джунгли - густые, спутанные, непроходимые. Мэтью провел ее пешком, и это было словно идешь по покрытому ковром церковному нефу, а верхушки деревьев смыкались где-то наверху, формирую бесконечный сводчатый и колышущийся потолок. Тяжело, почти невозможно было представить эти склоны голыми, что их можно сделать обитаемыми.

Когда началась расчистка леса, Мэтью переехал на участок и выстроил себе небольшую хижину, где теперь располагалась контора. Эльза жила без него в арендованном доме в Пенанге. Она бы предпочла жить с Мэтью, но он не позволил, сказав, что это слишком опасно, как поле боя, потому что джунгли пытались отвоевать каждый дюйм. На некоторое время Сая Джон тоже остался с Мэтью, но заболел, и ему пришлось переехать в Пенанг. Несмотря на то, что плантация была его идеей, он не имел представления, во что всё это выльется.

Прошло несколько месяцев до того, как Эльзе снова позволили посетить имение, и тогда она поняла, почему Мэтью пытался держать ее подальше. Склон выглядел так, словно его опустошила серия катастроф: огромные участки земли покрывал пепел и чернеющие обрубки. Мэтью похудел и непрерывно кашлял. Эльза бросила взгляда на лачуги рабочих - малюсенькие хибары с крышами из листьев и веток. Все были индийцами с юга, Мэтью выучился говорить на их языке, тамильском, но она не понимала ни слова. Эльза заглянула в хижину с глиняными стенами, где их лечили в случае болезни: невообразимая грязь, полы покрыты нечистотами. Она хотела остаться и работать медсестрой, но Мэтью не позволил, так что Эльзе пришлось вернуться в Пенанг.

Но когда она приехала в следующий раз, произошли такие значительные перемены, что это казалось чудом. В последний раз она чувствовала, словно вошла на пораженный чумой участок, теперь же ощущала, будто гуляет по только что заложенному саду. Пепел унесли дожди, черные пни исчезли, и начали подниматься первые саженцы гевеи.

В первый раз Мэтью разрешил Эльзе остаться в хижине. На заре она выглянула из окна и увидела, как утро бежит вниз по склону горы, ложась на землю золотым покровом.

– И тогда я сказала Мэтью, что это место может называться только Морнингсайд [29] .

Позже, вернувшись к строениям, Эльза показала Долли наброски для дома. Она хотела, чтобы он выглядел как большие дома на Лонг-Айленде, какими она их помнила, он должен иметь башню, фронтон и веранду вокруг всего дома, чтобы наслаждаться впечатляющими видами. Единственной данью Востоку станет крыша - красная, с резными, загнутыми вверх карнизами.

Пока дамы изучали эскизы, Сая Джон просматривал принесенную со станции газету, вчерашний выпуск сингапурской "Стрейтс Таймс". Внезапно он поднял глаза и подозвал с противоположного края комнаты Мэтью и Раджкумара.

– Взгляните на это, - сказал он.

Сложив газету пополам, он показал статью об убийстве великого герцога Франца-Фердинанда в Сараево. Раджкумар с Мэтью прочли первые пару абзацев, а потом переглянулись и пожали плечами.

– Сараево?
– спросил Раджкумар.
– А где это?

– Очень далеко, - засмеялся Мэтью.

Они, как и многие другие во всём мире, и не подозревали, что убийство в Сараево станет искрой, из которой разгорится мировая война. Они не знали также и того, что в этом конфликте каучук станет жизненно важным стратегическим материалом, что в Германии выкидывание резиновых предметов станет преступлением, что через моря станут посылать подводные лодки для контрабанды каучука, что этот материал будет стоить дороже, чем когда-либо, и их богатство превзойдет самые смелые мечты.

Даже когда Нил и Дину были совсем детьми, они явно походили на разных родителей. Нил пошел в Раджкумара: крупный и сильный, больше индиец, чем бирманец по цвету кожи и телосложению. Дину, наоборот, обладал тонкими чертами матери, как и ее кожей цвета слоновой кости, узкой костью и хрупкостью телосложения.

Каждый год в декабре Долли и Раджкумар возили мальчиков в Хвай Зеди. Дох Сай и Но Да вернулись в родную деревню несколькими годами ранее. расширение бизнеса сделало Дох Сая богатым человеком, он владел несколькими домами в деревне и рядом, выделив один из них для ежегодных визитов Долли и Раджкумара. Долли казалось, что мальчики получают удовольствие от этих поездок, особенно Нил, подружившийся с одним из сыновей Дох Сая - крепким и задумчивым мальчиком по имени Рэймонд. Долли тоже с радостью предвкушала ежегодный визит, со времени поездки в Морнингсайд она снова начала рисовать и проводила много часов у ручья в Хвай Зеди с блокнотом на коленях и играющим рядом Дину.