Черт! Мое профессиональное чутье безошибочно подсказывало, что меня ждет. На всякий случай я достала конфискованный недавно нож. Щелчок лезвия слышен был очень отчетливо. Я быстро миновала зал и застыла на пороге дальней комнаты. Той самой, в которой мы вчера общались с Семеновым.

Он и сейчас был тут. Открывая дверь в комнату, я услышала странный звук и не смогла догадаться сразу о его природе. Увидев шантажиста, я все поняла.

Оставляю его и бросаюсь обратно.

Меньше минуты у меня уходит на то, чтобы убедиться, что в квартире, кроме нас двоих, никого нет. И вот я склоняюсь над ним.

Жить ему осталось совсем мало, это я вижу сразу. На этот раз убийца не поскупился — Санек буквально нашпигован свинцом. Пистолет лежит тут же, у его ног. Одного взгляда на него мне хватает, чтобы сразу похолодело внутри.

«ПМ». И я очень сильно подозреваю, что это мой пистолет.

— Ар… ар…

Боже мой, он еще пытается что-то сказать! Почти прижимаюсь ухом к его губам, пытаясь поймать еле слышный шепот умирающего.

— … тис…

«Артист?! Собака его приятеля садовника?!»

Семенов напрягся, собираясь сказать что-то еще. Я забыла в тот момент, как дышать, боясь пропустить хоть звук из его шепота. Но ничего больше шантажист сказать не успел. Он умер.

Итак: пистолет. Он действительно оказывается моим собственным. И что стреляли именно из него, нет никаких сомнений. Бегло осматриваю комнату, на сей раз несказанно радуясь отсутствию в ней признаков человеческого уюта.

Раз, два, три. Три гильзы.

Ствол я аккуратно держу за дуло, шаря глазами по полу. Быстренько перемещаюсь в зал, затем на кухню. Там мне везет — я нахожу целлофановый пакет, выворачиваю его наизнанку и пакую в него оружие.

Больше мне задерживаться в квартире нельзя. Уже на лестничной клетке я слышу, как натужно гудит лифт. Не задумываясь, спускаюсь на два этажа ниже.

— Где это?

— Здесь, вот дверь открытая!

— Да, все правильно! Тридцать шестая квартира…

Больше мне знать ничего не нужно — и так все ясно! Поэтому милицейский «газик» у дома меня не удивляет.

Сердце бьется на рекордной скорости, когда я, стараясь придать походке беспечность, топаю мимо него в сторону своей машины.

Только оказавшись в салоне своей ласточки, перевожу дух.

Итак — подстава!

«А чего ты ожидала? Думала, пистолет у тебя украли ворон пугать?»

Но выяснять отношения с собой у меня совершенно нет времени — нужно побыстрей убираться.

Муки совести насчет того, что скрываюсь с места преступления и увожу с собой главную улику, меня не мучают. Я отлично вижу весь дальнейший ход развития событий. Пока буду доказывать, что не верблюд, уйдет масса времени. На это убийца и рассчитывает — выключить меня из игры. Чтобы не путалась под ногами. К тому же, когда убили Киреева, я тоже была рядом. И у следователя может вполне возникнуть желание связать два убийства воедино. Признание Кати в сложившихся обстоятельствах ничего не значит. Если откроется, что Семенова убили из моего табельного оружия, ловкий адвокат сразу же посоветует ей изменить показания. А что таковой у нее имеется, я не сомневаюсь нисколько — денег у вдовы предостаточно! Так что положению моему вряд ли можно будет позавидовать — вляпалась по самые уши! И еще неизвестно, захочет ли Антон подтвердить, что ствол у меня похитили! В конце концов — он сам из числа тех немногих, кто мог убить Киреева.

«Кстати, он же мог тебя и по голове садануть! А потом разыграл этакого благородного рыцаря! Отвел подозрения, чтобы со спокойной душой подставить!»

Мысль, пришедшая только что в голову, сильно походила на правду. А особенно если учесть все остальные факты, почти не остается места для сомнений, что так все и было.

«Зачем? Зачем Антону убивать своего друга, а затем и Семенова?»

На этот вопрос я не могу ответить. Пока не могу.

Окончательно прихожу в себя только на углу Зарубина и Рахова, паркуя машину на небольшой стоянке у кафе «Ностальжи». Есть не хочу совершенно, просто мне нужно время посидеть и спокойно подумать. В машине делать это совершенно не хочется.

Заказываю чашку кофе с коньяком и углубляюсь в мысли.

Итак, что мы имеем?

Этот вопрос я периодически задаю себе в течение двух последних суток и с грустью признаюсь, что ни на шаг не приблизилась к разгадке. Наоборот, вопросов только прибавилось. Да и положение мое стало из плохого просто отвратительным! Если меня еще вчера побуждали к расследованию смерти главы «Данко» в основном душевные порывы, то теперь к ним прибавилась еще весьма ощутимая угроза оказаться главной подозреваемой в двойном убийстве.

«Артист». Что же этим хотел сказать умирающий шантажист? Кличка собаки его приятеля? Что может быть общего между смертью Санька и симпатичным, в общем-то, псом?

Обычно в такой ситуации человек спешит сказать самое важное! А тут — кличка пса.

«Может, он другое имел в виду? — спрашиваю себя, делая большой глоток. — Почему ты прицепилась именно к собаке? Только потому, что не знаешь, к чему или к кому еще могут относиться его слова?!»

Некоторое время тасую в голове различные варианты, но все они представляются мне в конечном итоге один нелепее другого.