Я зашла и начала осматриваться. Четыре комнаты, и ни одна из них не запирается. Это только играло мне на руку. Начнем с кабинета. Большой стол, на нем — компьютер, забитый бумагами органайзер. Ручки, перекидной календарь с ежедневником. Пометки на нем сделаны коряво, ничего не разберешь. Человеку с таким почерком и шифровальщик не нужен. Я установила один из «жучков» под столешницу. Стандартное решение, но оно всегда приносит результат, что для меня особенно важно.

Пока есть время, можно поискать сейф. Две картины с видами моря — во время шторма, когда волны захлестывают неприступные серые скалы, и с ярким солнечным штилем — придавали живости и словно раздвигали пространство. Я приподняла рамы и заглянула за них. Разумеется, там ничего не обнаружилось. Сейф за картиной — слишком банально. Будем искать.

Напротив окна в стенном шкафу, в обрамлении книг и фотографий, находился большой аквариум, где плавало множество ярких рыбок. Густые заросли водорослей, обломки розовых и белых кораллов придавали сходство с тропическим водоемом.

На полке рядом была приделана небольшая ручка, которая почему-то показалась мне совершенно неуместной. Кому и зачем нужно держаться за шкаф? На всякий случай я потянула за нее, и аквариум вдруг начал, поворачиваясь, выдвигаться, а за ним открылась небольшая ниша со вделанным в нее сейфом.

«Отлично!» — подумала я про себя. Но все это было лишь напрасной тратой времени — кода ведь я не знала. Так что обнаружение тайника пригодится мне только тогда, когда настанет время обращаться к правосудию. Только с разрешением на обыск можно будет заставить Ожерельева продемонстрировать содержимое сейфа.

А ведь Мара наверняка там, если он не успел ее продать или переправить за границу.

Я продолжила осмотр — телефонный аппарат с определителем номера и автоответчиком стоял на углу стола. Видимо, хозяин кабинета часто ведет отсюда переговоры, если окружил себя такой техникой. Раскрутив трубку, я поставила еще один «жучок». Хуже не будет.

Времени прошло не так много, и я решила, что успею осмотреть всю квартиру.

Дверь рядом с кабинетом вела в детскую комнату. Преобладание розовых тонов и куклы, посаженные на фортепиано, тумбочку и в кресло, давали понять, что тут хозяйничала девчушка лет десяти, а может, и младше. Фотографии на стене запечатлели ее еще в дошкольном возрасте. Тут мне делать нечего. Отец или дед, я не знала, кем приходится ребенку Ожерельев, вряд ли часто заходит в детскую.

Дальше спальня. Белый гарнитур занимал все пространство комнаты, которая казалась непривычно холодной. Аквамарин, голубой и индиго белый — вот цветовая палитра спальни. Ничего интересного я здесь не обнаружила, разве что большую кипу журналов «Гео», поверх которых лежала светонепроницаемая повязка для глаз. Рядом стоял радиотелефон. Из чего я сделала вывод, что супруга Леопольда Вольдемаровича — любительница поболтать. Этот аппарат не заслуживал подслушивающего устройства.

Большая гостиная имела общую со спальной комнатой стену. Обставлено все со вкусом, но антикварных вещиц не наблюдается. То ли все они спрятаны в сейфе, то ли Ожерельев занимается исключительно продажей, не оставляя себе ничего. Просто семейный бизнес, приносящий неплохой доход. Домашний кинотеатр, занимающий достаточно большое пространство в комнате, угловой диван из какого-то мягкого материала, цветы в напольных вазах, несколько картин — вот и все, что находилось в гостиной.

У меня оставалось минут десять, за которые я должна была осмотреть кухню, санузел, еще раз кабинет — вдруг что-то важное пропустила, — а потом выбраться из квартиры, заперев за собой входную дверь.

Телефонный аппарат имелся и на кухне. Он был привинчен к стене у обеденного стола. Телевизор, микроволновая печь, посудомоечная машина, кухонный комбайн, — такое ощущение, что бытовой техникой забивали буквально каждый сантиметр площади. Красивая посуда за стеклянными дверцами буфета напоминала о семейных ужинах и посиделках с друзьями. Уютно. Бра над столом из одного набора со светильником, который вмонтирован прямо в потолок. «Еще один „жучок“ будет здесь совсем не лишним», — подумала я, закрепляя приборчик на патроне светильника. Думаю, обнаружить его не должны.

В животе неприятно заурчало, как будто проснулся Везувий. Меня давно уже мучил голод, бороться с которым предстояло еще как минимум полтора, а то и два часа. Не выдержав соблазна, я покосилась на трехкамерный холодильник, стоявший в углу. На нем живописно расположились кактусы. Вспомнив поговорку о том, что для друга и последний кактус — огурец, я решила оставить редкостные растения Ожерельеву или его жене, а сама заглянула внутрь. И сделала это совершенно не напрасно. Фрукты и овощи хранились в выдвижных ящиках в самом низу, а на средней полке высилась горка фаршированных блинчиков. Взяв сверху самый маленький, я подумала, что на мелкий грабеж не обратят внимания, и с наслаждением откусила.

То ли к моему приходу готовились, то ли у меня совпадают вкусы с кем-то из семейства, но блинчики оказались с творогом и красной смородиной. Ничего более вкусного на свете не существует. Конечно, не считая кофе и сыра. Не выдержав соблазна еще раз, я взяла второй блинчик — уж если хищение, то в особо крупных размерах.

Вернувшись в кабинет, я снова пробежалась глазами по всему, что могло меня навести на мысль о том, когда состоится передача Мары. Шестое чувство подсказывало — Ожерельев еще не закончил с этим делом.