Я собиралась оказывать на него только психологическое давление, не применяя ни силы, ни тем более оружия. Грубые методы в основном используют те, кому откровенно не хватает серого вещества для того, чтобы подумать. И тем не менее на какое-то мгновение мне показалось, что Леопольд Вольдемарович вполне склонен к оказанию сопротивления. Наручников у меня с собой не было, и, надо сказать, совершенно напрасно — сейчас легко можно было застегнуть металлические «браслеты» на запястьях Ожерельева, а уж потом продолжать беседу.

С другой стороны, риск дело благородное, а все абсолютно продумать на самом деле нереально.

Я продолжала внимательно изучать своего собеседника: лицо его как-то вдруг посерело и осунулось. А ведь я даже не упомянула, что Гробовский был убит, хотя это наверняка произвело бы еще большее потрясение.

Ожерельев отпил коньяка из рюмки и, не спеша, словно подбирая каждое слово, начал:

— Думаете, все так просто? Думаете, я во всем виноват? Вы просто не знаете того, что ищете, и не знаете, у кого ищете. Я такой же пострадавший, как и господин Штокингер… Откуда вам стало известно его имя?

— Думаю, что не обязана отвечать на подобные ваши вопросы. Продолжайте.

— Я понятия не имел, что статуэтка поддельная. С ней все было в порядке, когда я снимал ее для каталога. Так что могу сказать совершенно точно — у меня настоящей Мары нет и быть не может.

— Надо же? — изобразила удивление я. Поверить такому мог только идиот, а я не отношусь к категории людей с подобным диагнозом. — Тогда где она?

— Наверное, этот Груздев все перепутал, — тяжело выдохнул Ожерельев. — А может, и нет. С Гробовским никогда нельзя было иметь дела. Все, кто знал, каков он на самом деле, избегали сделок с ним. Таких подлецов еще поискать. За всю свою жизнь он продал одну или две подлинные вещи, да и то пока не научился изготавливать подделки. Ах, да что я вам рассказываю! Вы все равно не верите мне!

Отчаяние и безысходность, казалось, отпечатались на его лице. Между бровями отчетливо пролегла глубокая борозда, у глаз обострились морщины.

— Понимаете, я даже не посмотрел, что принес Георгий. Просто сразу же положил в футляр, после того как убрал свои отпечатки. Так что вы их не найдете. У меня имелись подозрения, когда Витольд был жив, что он готовил «куклу» оригиналу на замену. Но его смерть как будто расставила все по местам. Зря я надеялся…

— И что вы хотите этим сказать?

— Ничего. А чего говорить-то? Вы мне не верите. Сейчас, наверное, милицию позовете… — Произнося эти слова, Ожерельев выглядел совсем уныло, мне даже как-то жалко стало его.

— Ну, скажем, я сама себе милиция. И поскольку острой необходимости не возникало, никого вызывать не придется. А что касается вашей истории, то если говорить начистоту — ей поверит только ребенок. Посудите сами — вы нанимаете человека, который подменяет статуэтку, потом приглашаете гостя из Берлина, говоря ему, что все готово, и назначаете время встречи, потом ждете его в аэропорту… А сейчас рассказываете сказки, что не знали о подделке. Это просто смешно!

— Откуда вы про аэропорт знаете? Вы следили?

— Я частный детектив. Дедуктивный метод при желании можно, конечно, считать основой, но и наблюдение за объектом тоже немаловажное занятие, так что удивляться тут нечему.

— И все равно мне больше нечего рассказать. Я открылся полностью, пусть меня теперь даже посадят. Но я ничего уже не смогу добавить к тому, что уже говорил.

— Я бы не клялась и не зарекалась. Методы наших официальных властей таковы, что и мумию Тутанхамона разговорить смогут. Но лично я не советовала бы вам с ними знакомиться. Поверьте, это очень и очень неприятно. К тому же там работают патологически дотошные люди, которые не поленятся проверить абсолютно все. Вы этого хотите?

— Ничего я не хочу. Вы мне все равно не верите, и убедить… — Он осекся и уронил голову на руки, словно ему стало плохо. Я ждала, чем это все закончится, пытаясь разобраться, не разыгрывает ли меня Леопольд Вольдемарович. Наконец он поднял голову: — Что мне нужно сделать, чтобы вы поверили мне?

Я задумалась. Первая пришедшая мне в голову мысль была проверить сейф, спрятанный за аквариумом. Если что-то ценное есть у Ожерельева, оно непременно хранится в нем. Поэтому я высказала желание немедленно поехать с ним и проверить свое предположение. Надо отдать ему должное, согласился он сразу.

Мы поехали в моей машине, на чем мне даже не пришлось настаивать. Меня ничуть не пугало то обстоятельство, что во время дороги Леопольд Вольдемарович мог напасть на меня, хотя такое полностью не исключалось. Адреналин в умеренных количествах полезен.

Я прекрасно знала дорогу, о чем Ожерельев сразу же догадался, но мне это никоим образом не вредило. В конце концов, доказательств моего присутствия в его квартире не имелось. И лифтерша, и мальчишки, которые помогли мне, обещали молчать, а причин не доверять им не было.