Шрифт:
Грета положила письмо на стол, а Волка себе на грудь. Посмотрела ему прямо в глаза и спросила:
— Ты готов кусаться?
Четкая граница
Она просто ушла. Ничего не объяснив.
— Опять?
— Мне казалось, нам было так весело. Мы уже поболтали, сделали ей прическу… Она была очень довольна, — вслух размышляла Эмма.
— А шопинг и шоколад? — вмешался любопытный Шагалыч.
Эмма грустно посмотрела на него и покачала головой.
— Но почему? Что случилось?
Она молча пожала плечами. Потом сказала:
— Я надеялась найти ее здесь…
Эмма обвела мастерскую задумчивым взглядом. Лючия и Шагалыч пытались реанимировать его гоночный велосипед. Из глубины комнаты ей навстречу шел Гвидо, он катил за собой кремового цвета «голландца».
— А ты все-таки вернулась! У нас с тобой есть работенка. Помнишь?
— Конечно! Поэтому я и пришла, — солгала Эмма.
— Отлично. За работу!
Выбирать не приходилось. Хозяин веломастерской был упрямее ее. Эмма пыталась заплатить ему, чтобы он немного подремонтировал ее голландский велосипед и вернул ему былую элегантность, но Гвидо наотрез отказался. Единственное правило его мастерской состояло в том, что здесь никто никому ничего не платил. Если ты хочешь получить велосипед, ты должен сам привести его в порядок. В твоем распоряжении есть все необходимые инструменты и помощь других велосипедистов, но работать ты должен сам, своими руками. Это-то как раз Эмме и не нравилось.
— Хорошо, — согласилась она, отложив на время поиски Греты и решив, что позвонит подруге позже. Пока лучше оставить ее в покое. Наверное, ей и в самом деле надо немного побыть одной.
— А перчатки мне полагаются?
Эмме выдали перчатки. Она надела их и помогла Гвидо закрепить велосипед на железной раме из труб и болтов, выполнявшей функцию подставки. Когда они вместе подняли руль до высоты своих плеч, в дверном проеме за спиной мастера возник темный силуэт. Он сделал три решительных шага вперед и приветственно поднял руку.
Гвидо увидел, как глаза Эммы сузились в щелку, а потом широко раскрылись от удивления. Он обернулся. В его мастерскую вошел парень, который всего несколько недель назад разгромил ее. На этот раз он пришел один, без своих напарников, ходивших за ним тенью, и без мотоцикла.
— Тебе чего?
Гвидо сказал это тоном, обозначавшим четкую границу между тем, кто просит, и тем, кто дает. Эмилиано не стал ее нарушать:
— Велосипед.
Хозяин мастерской продолжал наблюдать за ним издалека. Эмилиано не двигался с места. Все остальные замерли в ожидании. Молодой человек понял, что придется просить. Он не привык это делать. От внушительной фигуры Гвидо отделился тонкий силуэт. Рыжий цвет Эмминых волос придал юноше смелости.
— Вы можете мне помочь?
— Можем? — спросил Гвидо, обводя взглядом стоявших рядом ребят.
Голова Эммы поднялась и опустилась, прежде чем девушка успела о чем-то подумать. Шагалыч размышлял чуть дольше:
— Мочь-то можем, только я не уверен, что хотим.
Лючия присоединилась к вышесказанному, скрестив на груди пухлые руки.
Эмилиано обвел взглядом всю компанию: это была стена, отделявшая его от нее. Он должен был найти способ перелезть через стену.
— Что мне надо сделать, чтобы…
— Можешь, например, попросить прощения, — перебила его Лючия.
Просить прощения было трудно. Труднее, чем прийти в мастерскую. Даже глаза Эммы не могли ему в этом помочь. Но он должен был перелезть через стену.
— Сегодня я пришел один. Не так, как в тот раз.
На просьбу о прощении это было не похоже. На признание вины тем более. Стена стояла неприступно и смотрела на него выжидающе.
— Мне нужен велосипед…
Напрасные усилия. Восемь глаз уставились в него как пистолеты. Многовато для одного человека. Единственный выход — сдаться.
— В каждом месте есть свои законы. Если вы разрешите мне войти, я приму ваши.
Шагалыч разочарованно фыркнул:
— Бесполезно. Он не в состоянии этого сделать.
— Он просто не в состоянии этого сделать, — эхом отозвалась Лючия. — Неужели так трудно попросить прощения?
Эмма смотрела на Эмилиано молча, от всей души надеясь, что никто не слышит, как сильно бьется ее сердце о грудную клетку. Она чувствовала каждый удар. Ей было больно.
— Он научится, — ответил Лючии Гвидо.
На губах Эмилиано появилась удивленная улыбка. Такая неуловимая, что ее заметила только Эмма.
— Ты можешь выбрать любой велосипед из тех, что здесь видишь. Это пространство принадлежит всем, инструменты принадлежат всем. Если кто-то не знает, что делать, его учит тот, кто знает. Тот, кто не знает, слушается беспрекословно. Вот и все наши правила. Если ты не будешь их соблюдать, ты уйдешь отсюда и не вернешься никогда. Договорились?
Хозяин мастерской давал ему еще один шанс. Такое бывает не часто. Эмилиано принял его как дорогой подарок: