Сборник книг вселенной The Elder Scrolls
вернуться

Bethesda softworks
Шрифт:

"… и оставил тебя искать поддержки у моей другой половины, кто принесет свет той идее смертных, что дает [Богам] великую радость, идее свободы; она не дана даже Небесам в полной мере, [] потому что Отец наш…. [текст утерян]… в те первые [дни/души/события] до Соглашения… что отражается в нашем земном безумии. [Позволь нам] теперь взять тебя Наверх. Мы [покажем] наши истинные лица… [которые разрушают] друг друга в амнезии каждого Века".

Песнь Хрормира

Хрормира Сына Хроргара Призвал к себе Виндак, Сын Винмора, король достойный Ивенсноу. "Могущественный маг, Путь твой лежит в Элфендор, Чьи воины грозят моей стране И призывают демонов, чтоб те Пугали мой народ". Хрормир Сын Хроргара Услышал слова Виндака Ивенсноу. "Ледяным посохом клянусь, Тебе бы я помог охотно, но другой Я связан клятвою — за час Двенадцать кружек меда выпить должен я, а после Любить четырех дев, Два раза каждую. И твой приказ я выполнить не в силах". Король не улыбнулся Хрормиру и его веселым шуткам. "Коли честен ты Помочь мне должен, Взять ты должен меч Дарфанга, друга твоего, который Не справился с заданьем этим". Хрормир рассмеялся. "Теперь я вижу — шутишь ты. Мой верный друг Дарфанг не знает поражений. Нет лучше мечника. Коль дашь ему приказ — вернется он с победой". "Я не сказал, что потерпел он пораженье. Служить ушел он темным королям Элфендора И, сделав это, обесчестил Себя, да и тебя как друга своего". Хрормир не верил тем словам, Но знал он, что Ивенсноу Не лжет. Скакал он двадцать и три дня В Страну Ночи, в Королевство Страха, Где ходят все со свечками в руках Чтоб не попасться в лапы Зла, Что рыщет в темноте. В страну трех темных королей, Элфендор. Взяв факел в руки, Хрормир Проехал чрез темные леса Поля, луга, притихшие деревни, Чрез черные ворота замка Элфендор, Что был чернее ночи. Три темных короля смеялись, Завидев Хрормира, И послали за Дарфангом Мечником, Лучшим рыцарем своим. "Мой друг и брат!" Так крикнул Хрормир в Зале Ночи. "Глазам своим не верю, Ужели ты забыл О чести рыцарской И о нашем славном братстве И служишь злу!" "Хрормир!" Вскричал Дарфанг. "Коли не знал ты, Тебя я ненавижу, один из нас умрет!" Но Хрормир готов был к битве, И гулким эхом в залах раздались Тяжелые и страшные удары Клинка Дарфанга И посоха Хрормира. Могучие воины и великие маги, Когда-то верные друзья, теперь — враги, Весь Мундус потрясли своей войной. Они могли б сражаться целый год, Когда б светило солнце в Элфендоре И отмечало время. И всяк, Хрормир или Дарфанг Мог победить в том поединке. Но вдруг увидел Хрормир, что во тьме Блеснули слезы на щеках былого друга, И тут заметил он, что тень Дарфанга Была чужой. Тогда схватил он посох свой, ударил Не Дарфанга, но тень, и та вскричала. "Стой, смертный!" Тень стала Ведьмой, Горбатой и согбенной, в плаще и капюшоне. И прошипела: "Хрормир, смертный, Душа Дарфанга, друга твоего Теперь моя игрушка, Но ее готова обменять я на твою. Хоть оба вы сильны, Но ты умней. Такой защитник Элфендора Нужен темным королям и сыновьям моим". Отважный Хрормир не промедлил, Но храбро отвечал: "Темная ведьма, отпусти Дарфанга, И тогда в твоей я власти". Ведьма рассмеялась и освободила Дарфанга. "Ты сделал это, чтобы честь спасти, Но будешь ты теперь без чести, смертный Защитник Темных Королей, Наследников Серого-Быть-Может. Ты должен разделить меж ними Элфендор, И полюбить меня, Свою хозяйку". За потерю чести, За жертву друга своего, Дарфанг готов был пронзить Кинжалом свое сердце, Остановил его Хрормир, шепнув: "Нет, друг мой, Ты жди меня в таверне деревенской". И после этих слов Дарфанг покинул замок. А Хрормир взял сморщенную лапу ведьмы И прижал к своим губам. "О Темная Ведьма, клянусь тебе Чтить черные слова твои, От правды отвернуться, Помочь стремленью темных королей Иметь наследство поделенным, Любить тебя, Считать тебя прекрасной". Тогда в палаты Сердца Ночи Хрормир и Ведьма удалились Он целовал ее сморщенные губы, И ее сморщенные, отвисшие груди, Десять дней и три Хрормир И его посох Боролись там. Затем подули ветры Кинарет Над холмами и лугами Элфендора, Касание божественной Дибеллы Заставило цветы раскрыть свои бутоны, И Элфендор стал садом Небесной красоты. Напуганные слуги темных королей Проснувшись, обнаружили, что страхов больше нет И раздались на улицах деревни Ликующие крики. В таверне той деревни Хрормир и Дарфанг, два верных друга Обнялись и пили крепкий мед. И Ведьма тоже улыбалась, Пока спала в постели мягкой, Но проснулась, лишь солнца луч ее лица коснулся Она проснулась и увидела всех, И поняла, все увидели ее. Она вскричала: "Смертный!" На землю пала Ночь Когда влетела Ведьма в ту таверну Окутав тьмой все на своем пути, Но все крестьяне видели Ее гнев На ужасном лице И затряслись от страха. Ведьма-то сказала, что королевство Должно быть поделено меж наследниками. Но Элфендор был целым сохранен, А дети поделены, Растянуты и четвертованы. Хрормира это посмешило, Но он проглотил смех Вместе с медом, Ибо никто не должен смеяться пред Ноктюрнал, великим лордом даэдра. Ее страшное лицо, Не прикрытое серым покровом ночи, Вынудило спрятаться саму луну. Но Хрормир могучий не дрогнул. "Темная Ведьма, где твой капюшон?" "Его украл смертный, пока я спала. Когда я проснулась, мое лицо было открыто, А королевство все залито светом, Мои темные короли поделены на части, А мой Защитник здесь, смеется. Ты обещал мне, что от правды отвернешься, И это обещание сдержал". Хрормир, Сын Хроргара, Поклонился Ведьме, своей королеве. "И так служить тебе я буду, Пока от клятвы не освободишь". "Острый ум Защитнику совсем не нужен". Ведьма освободила душу Хрормира, А он вернул ей капюшон. А после, в свете тьмы темнейшей, Она покинула Элфендор навсегда. Выпив двенадцать кружек меда, И полюбив четырех дев Два раза каждую, Дарфанг вернулся к Ивенсноу С Хрормиром, Сыном Хроргара.

Песнь Яда (Бристин Ксел)

Книга I

Это начиналось вновь. Хотя все казалось таким безмятежным (последние угольки, потрескивавшие в камине; молодая служанка с ребенком, дремлющие в кресле перед дверью; гобелен у стены, наполовину вытканный и ожидающий, что завтра его закончат; одна из лун, проглядывавшая сквозь молочное облако за окном; одинокая птица, спрятавшаяся где-то на стропилах и мирно воркующая), Тай услышал первые нестройные аккорды этой Песни, доносившиеся откуда-то издалека.

Птица каркнула и перелетела со стропил на окно. Малыш на руках у девушки проснулся и принялся кричать. Песнь набирала силу, хотя все еще звучала неявно и неторопливо. Казалось, что все вокруг подчиняет свои движения ритму этой музыки, словно в диковинном балете: девушка, подбежавшая к окну, облака, отражавшие красным ад, творившийся внизу, ее крик — и все это заглушалось, поглощалось Песнью. Все, что следовало потом, Тай видел столько раз, что это почти перестало быть для него кошмаром.

Он не помнил ничего о свой жизни до прибытия на остров Горн, но понимал, что было в его прошлом нечто особенное, что отличало его от родни. И это была не просто смерть родителей. Родители его кузины Байнары тоже погибли в Войну. И не сказать, чтобы люди Дома Горна или соседнего Морнхолда были как-то особенно жестоки к нему. Они обращались с ним с тем же вежливым безразличием, какое Индорилы испытывали бы к любому восьмилетнему мальчишке, вертящемуся под ногами.

Но отчего-то, с абсолютной уверенностью, Тай знал, что он одинок. Другой. Из-за этой Песни, которую он слышал всегда, из-за его ночных кошмаров.

"Да у тебя просто богатое воображение," — тетя Уллия терпеливо улыбалась, перед тем, как отделаться от него и вновь вернуться к своим писаниям и домашним делам.

"Другой? Всякий в этом мире считает себя "отличным" от других, и это самое общее свойство, присущее всем людям," — говорил его старший кузен Калкорит, который учился на храмового жреца и неплохо поднаторел в парадоксах.

"Если ты еще кому-нибудь расскажешь, что слышишь какую-то музыку, когда никакой музыки нет, они назовут тебя безумцем и похоронят у Алтаря Шигората," — ворчал его дядя Триффит, а после уходил по делам.

И только няня Эдеба слушала его всерьез и лишь кивала с робкой гордостью. Но она не могла ничего сказать.

Его кузину и главную подругу по играм Байнару меньше всего интересовали истории про Песнь и сны Тая.

"Как же ты надоел со всей этой мутью, Тай, — сказала как-то Байнара после обеда, весной, когда им шел восьмой год. Они тогда, с младшим кузеном Вастером, гуляли среди цветущих деревьев. Трава была еще невысокой, едва доходя до лодыжек, и кое-где лежали почерневшие груды листьев, еще с прошлой осени. — Давай не будем об этом, хорошо? Во что играем?"

Тай задумался на секунду: "Мы могли бы поиграть в Осаду Орсинума."

"А что это?" — спросил Вастер, их непременный компаньон, тремя годами младше.

"Орсинум — это был дом орков, далеко в Ротгарианских Горах. Сотни лет он все рос и рос, рос и рос. Орки спускались с гор и насильничали и безобразничали по всему Хай Року. А потом король Даггерфолла Джойл и Гэйден Шиндзи из Ордена Дриагны и еще кто-то, забыл кто, из Сентинеля объединились и вместе пошли на Орсинум. Они бились и бились там тридцать лет. У Орсинума были железные стены, и, как они ни хотели, не могли пробиться."

"А что потом?" спросила Байнара.

"У тебя так здорово получается выдумывать то, чего никогда не было — так почему бы тебе не закончить эту историю?"

Так они и сделали. Тай был королем орков — он забрался на дерево, которое они окрестили Орсинум. Байнара и Вастер играли за Короля Джойла и Гэйдена Шиндзи и кидались галькой и палками в Тая, который дразнил их самым гортанным рычанием, какое только мог произвести. Все трое решили, что богиня Кинарет (исполнялась Байнарой, по совместительству) внемлет молитвам Гэйдена Шиндзи и обрушит на Орсинум проливной дождь. Стены проржавеют и рассыплются. В финале Тай любезно свалился с дерева и позволил Королю Джойлу и Гэйдену Шиндзи пронзить себя зачарованными клинками.