5 На следующий день, 30 июля, Толстой возил исправленные им корректуры сборника «Путь жизни» к И. И. Горбунову-Посадову в Овсянниково. См. т. 58, стр. 86 и 476.

1910 г. Июля 31. Я. П.

Заявление1 подписал. Всё то, что вы делаете, хорошо, и я только чувствую благодарность к вам. С[офья] А[ндреевна] очень спокойна, добра, и я боюсь всего того, что может нарушить это состояние, и потому до времени ничего не предпринимаю для возобновления свиданий с вами. Будем ждать, и только бы самим (мне) не портить, всё будет, как должно быть, т. е. хорошо.

Уверен, что до свиданья.

Л. Толстой.

Печатается по автографу, написанному на письме В. Г. Черткова к Толстому от 30 июля 1910 г. Дата определяется записью в Дневнике Толстого от 31 июля 1910 г. (т. 58, стр. 86).

1 Заявлением Толстой называл «Объяснительную записку к завещанию» от 31 июля 1910 г., написанную Чертковым по поручению Толстого. См. письмо № 898, прим. 3.

1910 г. Августа 2. Я. П.

Вчера говорил с Пошей, и он оч[ень] верно сказал мне, ч[то] я виноват тем, что сделал завещание тайно. Надо б[ыло] или сделать это явно, объявив тем, до кого это касалось, или всё оставить, как было, — ничего не делать. И он совершенно прав, я поступил дурно и теперь плачусь за это. Дурно то, ч[то] сделал тайно, предполагая дурное в наследниках, и сделал, главное, несомненно дурно тем, что воспользовался учреждением отрицаемого мной правительства, составив по форме завещание. Теперь я ясно вижу, что во всем, ч[то] совершается теперь, виноват только я сам. Надо было оставить всё, как было, и ничего не делать. И едва ли распространяемость моих писаний окупит то недоверие к ним, к[оторое] должна вызвать непоследовательность в моих поступках.

Мне легче знать, ч[то] дурно мне только от себя. Но думаю пока, что теперь самое лучшее все-таки ничего не предпринимать. Хотя тяжело.1

Вот что я записал себе нынче 2-го ав[густа] утром и сообщаю вам, милый Вл[адимир] Гр[игорьевич], зная, что вам важно всё, что важно для меня.2

Л. Т.

Дата определяется пометой рукой A. П. Сергеенко на автографе: «2 авг. 1910 г.» Впервые опубликовано: Б, IV, стр. 228.

1 П. И. Бирюков приехал с семьей в Ясную Поляну 30 июля. 1 августа вечером решил, как он пишет в «Биографии», высказать Толстому свое неодобрительное «отношение к завещанию и к тому приему, которым оно было исполнено», (см. Б, IV, стр. 208—209 и 227).

2 См. запись в «Дневнике для одного себя» 2 августа (т. 58, стр. 130). Подробнее об этом см. в т. 58, стр. 130 и 479, 582—583, прим. 1134 и 1631.

После письма В. Г. Черткова от 11 августа 1910 г., в котором он подробно излагал всю историю завещания, Толстой переменил свое мнение, которое он высказал в комментируемом письме. См. письмо № 904.

1910 г. Августа 2. Я. П.

Милая Анна Конст[антиновна],

Пишу вам, а не Диме1 п[отому], ч[то] ему надо слишком много сказать, а я не сумею сейчас. Надеюсь, что наш верный друг Гольденв[ейзер] передаст ему мои чувства и мысли.2 А кроме того, вам мне легче говорить о том горе, к[оторое] я делаю ему и в к[отором] каюсь, но к[оторое] до времени не могу исправить, облегчить. Пусть то, что я написал ему,3 не смущает и не огорчает его. В теперешних тяжелых условиях я больше, чем когда-нибудь, чувствую мудрость и благодетельность неделания и ничего не предпринимаю и не предприму не только на деле, но и на словах. Говорю и слушаю как можно меньше и чувствую, как это хорошо.

Простите меня, милые друзья, что я делаю вам больно. Будьте снисходительны ко мне и знайте, что я никак не думаю, что я прав перед вами, а знаю, что я плох и слаб, а не могу иначе. Просил бы и вас быть снисходительными ко мне и к ней. Она несомненно больная, и можно страдать от нее, но мне-то уже нельзя — или я не могу — не жалеть ее.

Целую вас обоих, милые друзья, и прошу не давать вашей любви ко мне уменьшаться. Она мне оч[ень] дорога — нужна.

Л. Т.

Впервые опубликовано: Записи А. Б. Гольденвейзера, 2, стр. 194. Дата, поставленная на подлиннике рукой A. П. Сергеенко, «2 авг. 1910 г.» подтверждается записью Толстого в «Дневнике для одного себя» (т. 58, стр. 130).

1 В. Г. Черткову.

2 А. Б. Гольденвейзер в своих Записях от 2 августа 1910 г. (2, стр. 192) сообщает, что Толстой просил его передать В. Г. Черткову: «Я не успею написать, да и вы лучше расскажете. Скажите ему, что я так и знал, что он все это скажет. Может быть, он во всем прав, даже я уверен в этом; вероятно, если бы я вначале проявил больше твердости и решительности, все было бы иначе. Но что делать... я признаюсь, я слаб. Но я не могу; когда с ней делаются истерики и она в таком ужасном состоянии, я не могу не испытывать жалости к ней. Она, видимо, больна, и приходится идти на уступки...» Я сказал, что Владимир Григорьевич часто думает, что все это обдуманный план. Лев Николаевич горько усмехнулся. «Нет. Просто в ней нет никакого сдерживающего нравственного чувства, и нельзя различить, где притворство, а когда она искренна. Но ее жаль... Скажите ему: неужели он думает, что я не вижу всю нелепость того, что мы живем так близко и не видаемся, когда он только для того и живет здесь, чтобы быть поближе ко мне? Как ужасно, что по капризу злой женщины могут человека выселить из его дома. Как это нелепо!» (См. письмо № 902).