то, то твой ребенок поднимает резким скачком температуру тела и ты теряешь сознание.

– И так будет...?

– Будет. Поэтому, я тебя спрашиваю: ты точно хочешь видеть Графа? Он сказал, что

перед этим вы поругались.

– Хочу. А где он?

– Рядом с твоей палатой. Хотя проблем выше крыши...!

– Что?

– Ничего. Не думай. Я позову его.

Док больше ничего не говорит. Он еще раз проверяет все показатели и

удовлетворенно кивает головой. Он доволен ими, если, вообще, ими можно быть

довольными.

Я оправляю тонкую простыню и поправляю волосы. Я хочу быть во все оружии.

Наверняка, Граф в курсе, что меня нельзя злить? Посмотрим...

Он входит в мою палату тихо, боясь лишних движений. Его взгляд направлен на меня.

Он бесится от того, сколько в меня натыкано трубок.

– Как ты?
– он не решается сесть рядом со мной. Граф стоит рядом.

– Нормально... вроде бы... Док так сказал.

– А ты? Ты, что скажешь?
– не выдерживает и на секунду теряет свое самообладание

Граф.

– Это важно?

– Важно, черт возьми!
– кричит он.

Дверь палаты тут же открывается. В проеме видна голова Дока.

– Будешь орать — вытурю! Или больше не бегай ко мне с просьбой спасти твоих!
– он

с силой хлопает дверью.

Я смотрю на хмурое лицо Графа. Он стискивает руки в кулак.

– Твоих?
– с улыбкой спрашиваю я у него.

Он поднимает на меня свой взгляд. Его глаза ищут в моих поддержки. Я тоже ее ищу.

– Моих. Извини...
– ему сложно дается это слово, но он произносит его.

– Простила. Сядешь?
– робко интересуюсь я у него.

Граф садится на край моей постели. Его рука находит мою руку и мягко сжимает ее, даря ту поддержку, что мне нужна.

– Я больше не сделаю так, чтобы ты злилась. Ребенок убивает тебя...

– Нет. Со мной все хорошо!

– Ты врешь?

– Вру.

– И ради чего же?

– Ради тебя!
– бью я его по руке. Экран прибора начинает мигать. Во мне разгорается

вновь то знакомое пламя. Оно выжигает все внутри. Я хватаю руку Графа. Он со страхом

смотрит на меня.

В палату вбегает Док. Он не знает, что еще предпринять.

– Все будет хорошо!
– обнадеживает меня Граф, гладя меня по голове. Его рука

ложится на мой живот. Мой огонь угасает. Быстро, так же внезапно, как и возник.

Мигание прекращается. Док непонимающе смотрит на нас с Графом.

– Вы, оба, - невероятные!
– его глаза огромные и они смотрят на нас.

– Все прошло.

– Серьезно?
– не верит мне еще Граф.
– Все прошло?

– Не веришь ей, поверь монитору.
– Док стучит по экрану, привлекая внимание.

Граф смотрит на монитор, сверяя мои слова с показаниями.

– Что произошло?

– Видимо, ребенок хладного и человека — это мега-круто!
– выдает свое

предположение Док. Граф и я не знаем, что сказать.
– Ваш ребенок уже вас чувствует и

понимает, что происходит.

***

Меня не выпускают еще неделю из этой больницы. Я уже начинаю потихоньку

сходить с ума.

Граф приходит ко мне каждый день по два раза. Иногда и по три. Когда как.

Ненси приводит ко мне Несс через день. Сестра не плачет, только иногда ее глаза на

мокром месте.

– Не плачь, красавица.

– Твой ребенок мешает тебе?
– интересует ее этот вопрос. Ненси испуганно смотрит

на меня.

– Нет, что ты! Это не так.

– Ладно, - нехотя соглашается со мной Несс.

Она никогда не говорит о том, что хочет обратно домой. Не говорит мне. Но Ненси...

Она рассказывает мне как слышит рыдания моей сестры, которую рано заставили

стать взрослой. Она закрывается в туалете и плачет. Ненси говорит, что она обращается к

отцу, человеку, которого она никогда в своей жизни не видела. Она просит избавить меня

от боли и помочь нам вернуться домой к маме и Оливеру. После этой молитвы, Несс

всегда обещает, что будет хорошей девочкой.

Мои слезы душат меня лучше всякой веревки. Я сжимаю мою ночнушку на груди.

Ткань превращается в жамканый кусок.

– Тебе плохо?

– Нет. Все нормально. Просто, я хочу побыть одна.
– я отворачиваюсь к стене, стараясь не видеть жалостливого лица Ненси.
– Уходи. Уходи, пожалуйста!
– махаю я ей