– Дело хозяйское! Пора так пора! – неохотно согласилась Маша. Она вообще не разобралась, кто это сказал, приписав все Ирке. Багров, может, и разобрался, но смолчал.

– Ну идем так идем! Приятно было погостить! – сказал он и, взяв копье, сунул под мышку и щит.

Маша натянула шубку и выскользнула на улицу. За ней потянулись Ирка и Багров. Прасковья и Шилов вышли их проводить.

Прасковья зачерпнула снега и, слепив снежок, откусила от него как от яблока, оставив яркий след помады. Шилов случайно взглянул на снег в том месте, где его черпанула Прасковья, и ладонь его скользнула за плечо, к рукояти гибкого меча.

– Тут кто-то был… Стоял у окна. След совсем свежий! – прошептал он.

Дальше все произошло очень быстро. От сарайчика тенью откачнулась фигура в сером длинном плаще с обожженными краями и метнула в Прасковью копье. Шилов прыгнул на несостоявшуюся повелительницу мрака, сбивая ее в снег, но раньше, чем он успел, модель Маша сделала то, к чему совершенно не готовилась и одновременно к чему готовилась всю свою жизнь. Просто, раскинув руки, шагнула между Прасковьей и копьем. Этими распахнутыми руками она точно умоляла копье не подлетать, свернуть в сторону, удалиться.

Багров и Шилов метнулись к сарайчику, но там, где только что была фигура, теперь осталось лишь фиолетовое свечение быстрой телепортации.

– Кто это был? – задыхаясь, спросил Матвей.

Щит, о котором он так и не вспомнил, выскользнул у него из-под руки и упал на снег.

– Убийца. По почерку – из нижних тартарианцев. Там таких нанимают за два-три эйдоса, – отозвался Виктор. Гибкий меч шевелился в его руке как бич.

– Уф! Ну, кажется, никто не пострадал! – сказал Матвей.

– Ну это как сказать. Тебе она, может, и никто, – рассеянно заметил Шилов.

Багров обернулся. Ирка стояла на коленях рядом к лежащей на спине Машей. Трясла ее за плечи. Матвей подбежал к ним. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться, что копье не послушало раскинутых рук и все-таки сделало свою работу.

Багров, обхватив Ирку за плечи, оттянул ее в сторону.

– Не надо! – сказал он тихо. – Не трогай ее! Не поможет!

– Она не может быть мертва! Крови же нет! И раны!

– Да. Но древко ушло в тело. Видимо, на наконечнике была бескровная магия. Через полчаса копье исчезнет, а ей поставят разрыв сердца или что-нибудь в этом роде.

Ирка посмотрела на лицо Маши. На нем не было боли, а лишь удивление и радость, как от успешно завершенного дела.

– Спасти ее нельзя?

Матвей едва заметно качнул головой. Как некромаг, он угадывал смерть сразу и безошибочно:

– Нет. Тут уже Мамзелькина побывала. Разве ты не чувствуешь?

– Я ее не видела. Когда она успела?

– Быстро и на цыпочках, – ответил Багров. – Может, и косу просто прислала.

Выдернув копье – это было легкое копье, сулица, – он поднял Машу на руки и понес ее вниз по склону холма.

– Возьми щит… И на всякий случай будь готова! – сказал он Ирке.

Ирка взяла щит и пошла за Матвеем. На Прасковью она не оглядывалась и на Шилова тоже, хотя чувствовала, что они стоят рядом с избушкой и смотрят на них.

Ирка и кренящийся под тяжестью Машиного тела Багров, постепенно удаляясь, становились все меньше.

– Глупо! – сказал вдруг Шилов. – Я успевал! Сулица прошла бы над твоим ухом. Ну, может, задела бы древком щеку. Зачем она кинулась-то? Где они вообще ее выкопали?

Прасковья взглянула на Зигю.

– Зачем они хотели убить меня? Именно меня? – произнес Зигя деревянным голосом.

Шилов точно не знал.

– Может, боялись, что ты примешь предложение и станешь валькирией? – предположил он.

– Неужели я была бы хорошей валькирией? – спросил Зигя.

– Довольно и того, что стала бы… Какой удар по авторитету Лигула! Его воспитанница, почти что повелительница мрака – и вдруг нате вам: валькирия!

Прасковья сердито куснула нижнюю губу:

– Глупо! Бред! Я плохо владею копьем!

– Это – да. Твое царство – это эмоции, – осторожно согласился Шилов.

Прасковья хмыкнула, еще раз покосилась на маленькие фигурки внизу холма, повернулась и ушла в дом.

Ирка и Матвей вновь вспомнили об Огнедыхе только глубоким вечером. Когда Багров, путаясь в старых следах, нашел то место, от сосны остался лишь торчащий из земли черный зуб высотой в человеческий рост. Местами этот зуб еще продолжал тлеть. Матвею стало жутко, когда он подумал, что Огнедых ведь мог и улететь. Увязая в снегу, Багров обежал дерево.