Буслаев попытался вспомнить, кричал ли он, но так и не вспомнил:

– А что? Нельзя?

– Да можно. Тебе все можно! – насмешливо разрешил Варсус и добавил уже совсем тихо, ободряюще: – Ты еще не осознал, что ты страж! Ты считаешь себя человеком!

Мефодий не понял сейчас этих слов, просто отложил их в памяти. Он не только считал себя человеком, он и являлся им, а вот стражем себя ничуть не ощущал! Крылья, флейта – для него это был пока что реквизит. Доверял он лишь спате. Именно за нее он и схватился, когда на них напала многоножка.

– Тихо! – сказал Варсус, поднимая голову. – Чувствуете?

Буслаев прислушался. Он не знал, сколько времени бредил, едва ли долго, но все же снаружи что-то переменилось. Многоножка больше не ползла. Зато ее тело быстро приобретало некоторое закругление. В желудке у многоножки становилось тесно.

– Это, конечно, бред! Никому не хочу навязывать своего мнения, но все же вам не кажется, что нас хотят раздавить? – вежливо уточнил Варсус.

– НЕТ! Она свивается в спираль, а не в кольцо! – оспорил Меф, повисая головой вниз, ибо это был единственный вариант, при котором ноги хоть как-то соглашались помещаться.

– И?.. Прости, друг мой, я не понял величия твоей мысли! – съязвил Варсус, придавленный еще сильнее Мефа.

– Спираль – это пружина. У меня такое чувство, что нас сейчас… – прохрипел Меф.

Многоножка с резким толчком распрямилась. Дафна, Мефодий и Варсус вылетели как пробка из бутылки. Лишь дохлый медведь таинственным образом остался внутри. Ему больше некуда было спешить.

– …выплюнут! – договорил Буслаев уже в полете.

Они покатились по земле, вскочили, готовые принять бой, но на них никто не нападал. Многоножка со скоростью курьерского поезда мчалась прочь, и там, где она проносилась, сухая равнина выбрасывала серый, долго не оседающий столб пыли.

– Вы это видели? Она выследила нас, проглотила, привезла в Тартар и добровольно отказалась от добычи! – ошеломленно сказала Дафна.

– Или ее послали, – заметил Меф.

– Кто?

– Не знаю. Не я!

– Чушь!

Варсус хотел все же выпустить вслед многоножке маголодию, но Мефодий помешал, схватив его за руку. Варсус холодно попросил его убрать с дудочки конечность и объяснить мотивы.

– Ты нас выдашь! Любая светлая маголодия в Тартаре прозвучит как удар колокола. Нас мгновенно засекут, – сказал Буслаев.

Показывая, что конфликт исчерпан, Варсус похлопал Мефа по руке.

– Ты прав. Как не неприятна мне твоя конечность, я вынужден сказать ей спасибо! – сказал он.

Шагах в ста от них с грохотом обрушилась пыточная башня. Она сложилась мгновенно, как трухлявый гриб. Варсус изумленно разинул рот.

– А… а… а… – начал он.

– Вспомни, где мы, и давай поблагодарим меня какими-нибудь другими словами! Ну, типа, я тебе помог, ты это не забудешь, за тобой не заржавеет и все такое! – заметил Меф, ощущавший в Тартаре свое превосходство над Варсусом.

Средний Тартар – это не просто равнина, такая громадная и пустынная, что за год здесь можно не встретить ни одного стража мрака. Это место умерших надежд. В остальных частях преисподней хоть смутно, но еще чего-то ждешь. В Нижнем Тартаре ждешь, что прекратится боль, схлынет жар, отступит холод. В Верхнем Тартаре многие души вообще не понимают, где они. Мечутся. Плохо им, смутно, скверно, как в дурном бесконечном сне. Обрывки каких-то воспоминаний, сотни раз повторяемые ошибки. Но Тартар это или не Тартар – кто ж его знает? Нет там указателей, а душам никто не читает познавательных лекций. Многие вообще считают, что вот-вот проснутся и все это закончится.

Средний же Тартар – место вообще никакое. Здесь все дрябло, серо и противно. Нет здесь ни жара и холода Нижнего Тартара, ни суетливой маеты Верхнего. Главная местная достопримечательность – недостроенная Вавилонская башня, спецпроект Кводнона по захвату Эдема, по счастью порученный Лигулу, который его успешно и запорол, вовремя, впрочем, отодвинувшись от проекта в сторонку и подставив вместо себя других виноватых, которые и понесли заслуженное наказание.

В щелях кладки Вавилонской башни, говорят, водятся страшнейшие гады, которые порой нападают даже на стражей мрака, оставаясь при этом невидимыми. Вокруг башни – стершиеся в пыль пирамиды, развалины языческих храмов, жертвенные камни, какие-то колесницы, троны, растрепанные ветром бумаги, свитки, пергаменты. Все здесь умерло, обветшало, изоржавело, но ничего не уничтожилось бесследно.

Дафна, Мефодий и Варсус тащились по равнине Среднего Тартара, сами толком не зная куда. Со времен Большой Дмитровки, 13, когда к ним заскакивали черные как смоль тартарианские курьеры и, дожидаясь Арея, трепались с Улитой в том числе и об этих местах, Мефодий сохранил смутное воспоминание, что Расщелина Духов находится где-то возле пирамид. Да, точно возле пирамид! Курьеры описывали ее как шипящую дыру в земле, из которой вырывается пар и возле которой слышны голоса.

Вот только сложность в том, что пирамид на равнине Среднего Тартара было несколько десятков, и все они располагались небольшими группами. Некоторые стояли так далеко, что, по прикидкам Мефа, идти к ним надо было с неделю.