– И мне тоже, – эхом откликнулся Шубин.

Мещерский пожал плечами: «Ну что же, раз для вас все так просто, я… А с какой стати я должен катить бочку на эту вашу версию?» В памяти всплыло лицо продавщицы – струйка крови из уголка рта, белки закатившихся глаз, сверкнувшие в свете луны. Ее руки, что цеплялись за его одежду, когда она сползала вниз, на асфальт. Этот запах крови, исходивший от нее…

В их разговоре повисла томительная пауза.

– Моя жена удачно провела с вами ту ознакомительную поездку по городу? – внезапно спросил Шубин.

– Да, спасибо, все было очень интересно. Позже надо будет обсудить конкретные вопросы сотрудничества в области организации туризма.

– Я приму вас в администрации в любое удобное для вас время.

– Я приду вместе с компаньоном.

– Скажите, Сергей Юрьевич, вы расстались с вашим другом в «Чайке»? – прокурор вернулся к допросу.

– Да, меня милиция задержала, – Мещерский вздохнул.

– А Фома что ж, скрылся? – хмыкнул Самолетов. – Он всегда такой был. Умел это самое – везде всегда быть ни при чем.

– Он пытался догнать Германа Либлинга, когда тот покинул ресторан, – тут Мещерский снова слегка покривил душой.

– И больше в ту ночь вы с ним не виделись?

– Я в отделении милиции сидел, потом двое сотрудников любезно согласились проводить меня до отеля. Поздно уже было. И там, на площади, мы и увидели Куприянову, решили сначала, что она пьяная. Она шла – едва не падала.

– Вы ответили в прошлый раз, но все же я повторю свой вопрос: она успела что-то сказать перед смертью?

– Нет, но явно пыталась. Но до этого она… понимаете, мы были у знакомой Фомы – некой Кассиопеи, в ее парикмахерской. И когда мы были там, то Куприянова буквально ворвалась туда, крича: «Он вернулся!» Она имела в виду этого самого вашего убийцу – Германа.

– Обвинение в убийстве в отношении его не было доказано, – заметил прокурор.

– Разве это что-то меняет?

– Для нашего общего друга Фомы Черкасса, – Костоглазов выделил это особо, – возможно, и нет, но для меня – сотрудника прокуратуры – меняет многое. Не скрою, то давнее убийство повлияло на жизнь города, сильно повлияло. И оно до сих пор не забыто. И, к сожалению, должен сказать, что в этом и беда для нашего города.

– Как это? Почему беда?

– Потому что по городу с тех самых пор вот уже сколько лет бродит некий странный миф. Молва, будоражащая умы и нагнетающая в обществе ненужное вредное напряжение. Смуту, – это сказал за прокурора Иван Самолетов. – И вот уже сколько лет с баснями этими нельзя ничего поделать, потому что любое происшествие перетолковывается разными там суеверными болванами в совершенно особом контексте.

– У меня тут рапорты от сопровождавших вас сотрудников ППС, – сказал прокурор Костоглазов. – Так вот, в рапортах сотрудники милиции докладывают, что в разговоре с ними вы упоминали о своей прогулке по здешнему парку. Было такое?

– Было, мы ходили с Фомой туда. – Мещерский снова был до крайности удивлен. Его пригласили в прокуратуру по делу Куприяновой. При чем тут парк?! Опять этот парк!

– В рапортах также отмечено, что в разговоре вы упоминали о том, что… – неожиданно прокурор замялся. – Тут написана несусветная глупость. Я вообще поражаюсь, кого сейчас набирают в младший рядовой состав? Сказочники просто какие-то, честное слово, Андерсены сплошные, Стивены Кинги!

– А что там написано-то?

– Неважно что. Ответьте: вот вы, лично вы, во время прогулки по парку что-то там видели?

– Мы с Фомой?

– Ну да, да, вы с Фомой, – прокурор начал раздражаться. – Что такое там было? Или не было?

– Как понять – такое?

– Необычное вы что-то там видели? Ну, странное?

– Мы видели.

– Что вы видели?

– Собаку. – Мещерский чувствовал, как глупо это звучит. Но, черт возьми, разве не глупыми были эти странные настырные вопросы? И где – в кабинете городского прокурора, занятого расследованием дела об убийстве!

Самолетов за спиной Мещерского встал, с грохотом отодвинув стул.

– Это был какой-то бродячий пес, довольно свирепый. – Мещерский оглянулся. – Простите, но я опять не понимаю, какое это может иметь отношение к вопросу о…

– И вы рассказали об увиденном патрульным?

– Мы шли парком. И я… да, я сказал. А что? Что в этом такого?

– А еще что-то было, кроме той собаки? – тихо спросил Самолетов.

– Нет. Больше ничего.

– А зачем вы туда ходили с Фомой?

– Он хотел увидеть место, где… ну, где все и произошло с Ирмой, его сестрой. Я его сопровождал.