О том, что ее ждут «в семь на том же месте», Катя не забыла. Просто, когда она услышала фразу «там взрывное устройство», реальность стала какой-то другой. И все сразу отошло на второй план.

Обошлось…

Оперативная машина розыска подбросила Катю до дома. Было уже без малого полночь. Звонить, объясняться с человеком, который женат… А стоит ли?

Дверь подъезда, шаги за спиной. Катя обернулась.

– Ну что, спокойной ночи?

– Женя? Прости… я не смогла, нам пришлось срочно уехать по делу.

– Нам – это типам, которые были с тобой в машине сейчас?

Он стоял широко расставив ноги, нагнув голову. Катя смотрела на него, как будто видела впервые. Несколько встреч, день-ночь, та ночь. А что, собственно, она знает о нем? То, что сказал Деметриос. И то, что он сам счел нужным сообщить ей. И еще то, что она чувствует, когда он вот так близко, рядом…

Он открыл дверь своей машины:

– Садись.

– Зачем? Куда?

Она и охнуть не успела, как уже сидела рядом с ним. А машина мчалась по Фрунзенской набережной.

– С ума сошел?

– Ты это уже мне говорила, не повторяйся. Я никогда не отказываюсь от своих планов. Даже если что-то их нарушает.

– Что случилось?

– Ничего.

– Женя, я же по твоим глазам вижу.

– А какие у меня глаза должны быть, когда я… как дурак, как идиот, – Ермаков стукнул по рулю кулаком, – два часа там… все ждал… Ты это нарочно со мной?

– Женя, я же на работе была!

– Знаешь, только сказок мне не надо.

– Да там дом чуть не взорвали!

– Какой еще, к дьяволу, дом?

– На Садово-Кудринской квартира была напичкана взрывчаткой и канистрами с бензином. Мы ее проверить хотели, а там… И вообще, кто ты такой, чтобы орать на меня?

– Кто я такой?!

– Да, кто ты такой? И куда мы едем?

– Увидишь.

Это было объявлено совершенно иным – спокойным, довольным тоном. Катя так и подскочила. Шуточки в полночь?

– Приехали, давай руку.

Они стояли перед дверями гостиницы на Красных Холмах. Сияющая огнями башня, огненный купол Дома музыки. Великолепный холл. После ВСЕГО – после всех этих квартир, грязных дворов, запущенных, заросших садов, гнилых хибар, разбитых тротуаров, страха, крови, взрывчатки…

Ермаков что-то объяснял портье на ресепшн. В руках у него была картонная коробка – точно такая же, как и там…

Портье сверился с компьютером и вручил Ермакову ключ. Лифт бесшумный – вверх, вверх… И вот уже горничная-коридорная ведет их.

Огромное панорамное окно во всю стену простор-ного номера на двадцать восьмом этаже – окно, как экран, а за ним мириады ночных огней.

В картонной коробке что-то звякнуло. Это были бутылки с шампанским.

– Это все… что это?

– Нравится?

Стены цвета кофе с молоком, мраморная ванная комната, кровать, как футбольное поле, фрукты в вазах и такой вид на Москву, что дух захватывает.

– Ты кто вообще такой, эй? – тихо спросила Катя.

Он подошел сзади, обнял.

– Так, псих один, ты же знаешь. А это все наша фирма снимает здесь для зарубежных партнеров. А когда их нет, сотрудники могут снять со скидкой – фирма платит. Это что-то вроде бонуса.

– Бонуса?

Он не ответил, поднял ее на руки.

Высоко…

Огни…

Башня из стекла, двадцать восьмой этаж, панорама. По отвесной стеклянной стене, крепко привязанный страховочной лонжей, вниз головой, как шустрая букашка, семенит человечек в котелке и мешковатых брюках, машет тросточкой… И никаких вам страхов, никаких тайн и взрывных устройств – мягкий свет ламп, шелковые простыни.

Ах как, оказывается, просто «плясать на костях»! Милый, мудрый психолог Деметриос – вы правы, это, оказывается, совсем несложно…

– Ты что? – Он провел ладонью по ее лицу.

– Дом чуть не взорвали.

– Где?

– Там, на Садовой… Кудринской, – Катя глупо хихикнула.

– А я ждал тебя, бесился страшно.

– Там, в комнате, такая же коробка, как твоя, а в ней тротил… или пластид, – Катя уже не могла удержаться от смеха.

– Я убить был готов… думал – все, конец, ты нарочно не пришла…

Смех. Они заходились от смеха на постели величиной с футбольное поле.

– Мы ненормальные, – прошептала Катя.

Он плеснул из бокала себе на голую грудь. Никакого томатного сока, никакой крови – шампанское.