— Ты сжульничал.

Его губы изгибаются в улыбке, которая обещает так много того, чего я не хочу сейчас себе представлять.

— Ты действительно собираешься полагаться на этот аргумент?

— Ты воспользовался своими силами.

Клянусь, я была почти очарована. Эта отвратительная штука случается с людьми, которые оказались в присутствии daoine s`ith. Они становятся околдованными, убаюканными силой и достаточно податливыми, чтобы исполнять все желания фейри. Я лучше умру, чем позволю этому случиться.

— Даже если так, я не управлял тобой, Кэм. Ты уступила. — Он наклоняется ближе и шепчет: — Или я неправильно понял тот наклон шеи?

Черт бы его побрал! Мое лицо горит. Как унизительно!

— Еще раз. — Я вскидываю подбородок. — Я вызываю тебя еще раз, МакКей!

Я побью его без чертополоха. Если придется, я буду драться, пока не закончатся силы.

Долгое время Киаран смотрит на меня. И говорит:

— Твоя губа кровит.

После чего поворачивается и шагает в другой конец дворика. Проклятье!

— Подожди! — Я вытираю рот рукавом и иду за ним, но он не останавливается. — МакКей, мы не закончили.

Он наклоняется и поднимает с земли подвеску с сейгфлюром. Я слышу, как он резко втягивает воздух, когда отдает ее мне.

— Вот. — Когда я не сразу забираю ее, он хмурится. — Ты сердишься.

— Я не сержусь. — Хотя именно это я и делаю.

— Кэм, возьми этот проклятый чертополох, пока он не прожег мне руку насквозь.

Я забираю чертополох. Обожженная кожа на его ладони видна лишь мгновение, затем он быстро прячет руки в карманы брюк.

— Будь я бессердечной, обмотала бы чертополох вокруг твоей шеи, когда прыгала на тебя.

Рот Киарана изгибается в легкой улыбке.

— Сделав так, ты могла бы выиграть.

Мы в полной тишине выходим из дворика и возвращаемся к Центральной улице. Я сдерживаю дрожь. Теперь, когда возбуждение прошло, холодный ветер пронизывает мою мокрую одежду.

Сейчас на улице совершенно безлюдно, тихо. Несколько газовых фонарей потухли, и дорога впереди нас теряется в темноте. Порывы ветра, пронзительно воя, проносятся по собору, когда мы проскальзываем мимо, на лестницу к Каугейт.

— Не люблю, когда ты это делаешь, — тихо говорю я.

— Что?

— Забираешь сейгфлюр.

Он не удостаивает меня взглядом.

— Я знаю.

— Особенно когда я близка к победе.

— Напротив, — спокойно говорит он. — Именно тогда его и нужно забирать.

Я сжимаю зубы. Ненавижу быть без ожерелья: тогда я уязвима, как лорд Хепберн. Киаран показал это в переулке.

— Ты определенно радуешься возможности напоминать, что я не вижу тебя без него, так ведь?

— Это не имеет отношения к радости. Настанет день, когда тебе придется сражаться без чертополоха, — говорит он и смотрит на меня своим древним, чуждым взглядом. — И тебе не стоит рассчитывать на сострадание.

Киаран с его способностью фейри воздействовать ментально мог бы жить где захочет — даже в доме Нового города, еще более экстравагантном, чем мой. Вместо этого он предпочитает жить в Каугейт, одном из худших районов города.

Мы идем по улице между тесными, маленькими зданиями. Почти в каждом доме ютятся многочисленные обедневшие семьи. У них, должно быть, практически нечем дышать.

Старые здания настолько ветхие, что некоторые уже начали рассыпаться. Я никогда не привыкну к постоянному зловонию человеческих экскрементов, царящему здесь. В нескольких домах все еще горит свет, даже в такое позднее время. В одном из них группа людей разражается смехом. Вдалеке хлопает дверь. По улице эхом разносится звук разбитого стекла, за которым следует резкий крик. Я вздрагиваю.

Киаран ведет меня по узкой лестнице к своему жилью. У него дома чисто, пусть и пусто. Из мебели в комнате, за исключением нескольких комодов, только маленький стол и два деревянных стула. Здесь темно, несмотря на горящие свечи, и очень холодно. Зимний ветер поселился в этих каменных стенах и никогда не исчезает.

Я дрожу, не в состоянии согреться, моя кожа покрывается мурашками.

Иногда мне хочется спросить Киарана, почему он поселился среди людей, но я этого никогда не сделаю. Я решила, что не хочу знать.