Как бы мне хотелось сжечь его, пусть даже это последнее напоминание о матушке! Мне удалось спрятать тартан прежде, чем отец приказал убрать из дома ее самые любимые вещи. Он сказал, что больше не может их видеть, словно их присутствие дает ему надежду на ее возвращение.

Я все понимала. Даже это последнее напоминание о матери делает ее отсутствие более ощутимым. Поэтому тартан остается спрятанным там, где мне не хочется обнять его, или заснуть с ним, или надеть его в тщетной попытке притвориться, что она все еще жива. Притворство лишь сделает реальность еще более мучительной.

Я хватаю с пола маленький носовой платок и опускаю его в кувшин с водой, который Деррик оставил для меня возле выставленных в ряд туфель. Он всегда предвидит, что я приду домой с ранами, которые нужно промывать. Он ни разу не ошибся.

Я осторожно вытираю покрытую кровью кожу и надеваю ночную рубашку. Когда я выхожу из гардеробной, Деррик, скрестив ноги, сидит на моем рабочем столе, перебирая металлические детали и, несомненно, решая, какую из них украсть следующей.

— Убирайся оттуда, — говорю я, щелкая выключателем, чтобы зажечь камин. Искры под углем быстро превращаются в пляшущее пламя. Я бросаю окровавленную ткань в огонь.

Деррик взлетает, чтобы устроиться на спинке большого розового стула, стоящего возле дивана.

— Но они просто валяются там, блестят себе и не используются.

— Как насчет другого занятия, которое поможет тебе потренировать пальцы? — Я поднимаю разорванное бальное платье. — Видишь? Оно полностью испорчено, как раз как ты любишь.

Вокруг него появляется ореол света.

— Какого черта произошло? — оживляется Деррик.

— Выходец, — отвечаю я.

Я бросаю платье, и Деррик с легкостью ловит его за рукав. Я знаю, что пикси сильнее, чем выглядят, но эта его непринужденная сила не перестает меня удивлять.

— Не стесняйся работать с ним.

Я наконец-то научилась не говорить «спасибо» за то, что он штопает мои платья. Благодарность сильно оскорбляет фейри.

Деррик бросает платье на диван и оценивает ущерб.

— Почти достал тебя, не так ли?

— Почти.

Я прижимаю пальцы к новым медалям. Они все рассказывают истории, каждая свою, отдельную и значительную. Одна отметина, самый длинный шрам, идущий вдоль позвоночника, — первая из полученных мною. Она рассказывает историю о девушке, которая только-только потеряла мать и едва не умерла сама, когда вышла в мир, вооружившись железом. Девушке, которая потом превратилась в убийцу.

Я сажусь в свое рабочее кресло и беру в руки старинные часы на цепочке, лежащие среди обрезков металла.

— Конечно, я застрелила его, — бормочу я.

— Отличная работа, — говорит Деррик. Он поднимает мое платье, чтобы осмотреть его, и взмахивает крыльями. — Ты забрала его голову?

Его голос полон надежды. Крошечные феи действительно ненавидят больших фейри за то, что те такие жалкие и живут за счет энергии более слабых существ. Они считают это низостью.

— Конечно нет. Что, черт возьми, я буду делать с головой выходца?

Он начинает сиять сильнее, кожа отливает золотом.

— Возьми ее в качестве трофея, насади на кол и выставь в саду за домом, где все смогут ее оценить.

— Деррик, это отвратительно!

Но на самом деле шутка мне нравится.

— Ты так думаешь? — Он достает из своего мешка иголку и нитку. — Во времена моей молодости мы демонстрировали наши трофеи, танцевали вокруг них и объедались фруктами.

— Я не знаю, что ответить на это.

Деррик только улыбается и начинает зашивать мое платье.

— Ах, счастливые воспоминания…

Я киваю. Но когда я наклоняюсь, чтобы взять со стола отвертку, он добавляет:

— У меня есть новости.

Я замираю, не в силах сделать вдох. Новости… Когда Деррику есть чем поделиться, это всегда касается фейри, которая убила мою матушку, и ее последних убийств. У него своя информационная сеть, в которую входят крошечные фейри — брауни, блуждающие огоньки, букаллины, которые любят болтать и всегда готовы поделиться информацией в обмен на мед. В последнее время она начала убивать чаще, каждые несколько дней.

— Айе?

Я стараюсь не выдать волнения, стараюсь, чтобы жажда мести не вылезла наружу. Каждую ночь я охочусь в надежде, что тварь, с которой я столкнусь, окажется ею. Но этого не происходит. Фейри, которых я убиваю, лишь заменители той единственной, которую я больше всего хочу уничтожить.

— На этот раз Стерлинг.

— Сколько?

Мой голос дрожит.

— Один.

Я так резко встаю со стула, что он едва не падает, направляюсь в дальний конец комнаты и останавливаюсь перед закрепленным штурвалом от шхуны. В дерево врезана маленькая, едва заметная кнопка, на которую я осторожно надавливаю дрожащими пальцами. Часть стены отходит в сторону и поворачивается, показывая спрятанную на обратной стороне карту Шотландии.