Барон вжался в стену и молчал, пусть с опозданием, но всё же сообразив, что теперь каждое слово может быть использовано против него. Остальные переругивались между собой, всё сильнее повышая голос, но разом притихли, когда влезший в окно последним мужчина внезапно ринулся к кровати.

— Здесь кто-то есть! — объяснил своё поведение он. — В твоей постели! Сейчас мы наконец узнаем, с кем ты нам изменяешь!

И он резким движением сбросил одеяло. После чего все надолго застыли без движения. В постели барона, положив голову на подушку, лежала полутораметровая игуана, взиравшая на суетящихся двуногих немигающим взглядом маленьких тёмных глаз.

На следующий день принц и Рэм, с разрешения Армана, залезли ко мне в окно, дабы проверить, воспоследует ли за этим письмо от барона. Арман разрешил, правда, с условием, что они возьмут его с собой, так что в окно забирались втроём. Я махнула рукой. Когда в окно девушки забирается один мужчина, она воспринимает это как романтику. Когда двое, она удивляется, особенно если один из них — наследник престола. А дальше число перестаёт иметь значение.

Письма от барона не воспоследовало.

А ещё через день меня вызвали к кардиналу.

За мной, как и в прошлый раз, пришёл Гратен. Теперь я сразу поняла, что ему нужно.

— Его высокопреосвященство желает меня видеть? — обречённо осведомилась я.

— Именно так.

Гратен вежливо склонил голову.

'С вещами?' — чуть было не спросила я. Но сдержалась. И, изобразив на лице выражение 'Я всегда счастлива лицезреть главу эсталийской церкви', проследовала по уже привычному маршруту.

Кардинал вновь сидел за рабочим столом и как раз вскрывал толстый конверт при помощи мельхиорового ножа для бумаг, рукоять которого изображала голову грифона. Я невольно засмотрелась на этот предмет: учитывая, что грифон — животное мифическое, было весьма любопытно увидеть такую вещь именно у кардинала.

— Присаживайтесь, леди Ортэго, — произнёс Монтере, не поднимая глаз.

Я послушалась. Опустилась в кресло и скромно сложила руки на коленях, приняв умеренно виноватый вид. Умеренно — чтобы меня, чего доброго, не заподозрили в чём-нибудь дополнительном.

— Итак, леди Ортэго, — проговорил кардинал, откладывая вскрытый конверт, — я наслышан о том, как вы обошлись с бароном Рохасом.

'Если от вашего племянника, то он — ябеда', — подумала я. И изобразила на лице ещё более виноватое выражение.

— Я готова исповедаться, ваше высокопреосвященство.

— С огромным интересом выслушал бы вашу исповедь, дочь моя, — ответил кардинал, — но только не в том, о чём мне и так досконально известно. А что-то подсказывает мне, что в другом вы исповедоваться не станете.

Сделать лицо ещё более виноватым было бы трудно, поэтому я в знак раскаяния опустила глаза.

— Известно ли вам, — сурово произнёс кардинал, поднимаясь со стула, — что происшествие двухдневной давности произвело на барона Рохаса сильное впечатление?

Я молчала, продолжая держать голову опущенной. Что, впрочем, не мешало мне внимательно следить за каждым движением Монтерея. Повернувшись ко мне спиной, он прошёл к располагавшемуся за столом бюро и открыл дверцу, за которой располагались многочисленные выдвижные ящички.

— С супругой барон помирился, — продолжал кардинал, — однако в корне пересмотрел своё отношение к разоблачительным письмам и принял решение воздержаться отныне от их написания. И вот за это, — он повернулся ко мне, — я должен выразить вам свою благодарность.

Напускное выражение раскаяния слетело с моего лица, и я подняла голову, удивлённо уставившись на Монтерея.

— Вот, — сказал кардинал, извлекая из ящичка толстую стопку бумаг, перевязанную лентой, и небрежно кидая её на стол. — Все эти письма я получил от барона Рохаса за последние полторы недели.

— Барон писал письма ВАМ? — изумилась я.

— Что вас в этом удивляет? — Кардинал снова занял своё место за столом. — Барон радел о моральном облике эсталийского дворянства. Кому же как не пастырю следует сообщать о духовном разложении вверенной ему паствы?

Я понимающе кивнула. Должно быть, Рохасу кардинал не сообщал, что государственная измена интересует его значительно сильнее измены супружеской.

— Как вы, наверное, понимаете, у меня есть масса более важных дел, чем просмотр вот этого, пусть даже и беглый. — Кардинал бросил взгляд на толстую пачку писем. Впрочем, давайте перейдём к другому вопросу.

К другому?! На всякий случай я снова изобразила виноватое лицо.

— Вы оказали эсталийской монархии неоценимую услугу, отправившись в замок Орландо Ибарры, — отметил кардинал. Я облегчённо выдохнула. — Что вы хотите получить в качестве вознаграждения? Нередко в подобных случаях женщины просят привилегий для своего мужа, которые естественным образом распространяются и на них самих. Однако предполагаю, что это не тот случай?