Смит кинулась к Маркусу – голубь едва дышал и всё озирался. Ингрид и Ослик устроились у иллюминатора смотреть за звёздами. Джони и Vi занимались ужином (куриный бульон, салат из помидоров, кари и фруктовый десерт), а Энди присоединилась к Паскалю – тот управлял кораблём и вёл необходимые переговоры с «Танэгасима». Космический центр подтвердил данные телеметрии, медицинские показатели (в норме) и, обозначив следующий сеанс связи, отключился.

Rainbow Hoax следовал намеченным курсом.

Кораблю предстояло преодолеть около 200 миллионов километров. В течение трёх месяцев астронавты будут находиться в замкнутом помещении и теоретически должны были бы испытать тоску по родной планете («по родным краям», как иронично заметила Смит).

Однако ж нет. Ничего подобного они не испытали. Полёт вообще прошёл на удивление гладко. Ядерная энергоустановка, двигатели, система связи, биологическое оборудование и солнечные батареи работали в обычном режиме. Бортовой компьютер следил за состоянием агрегатов, занимался навигацией и поддерживал необходимые условия для комфорта пассажиров. Единственное, что от них требовалось – не лезть куда попало. «Не прислоняться!», короче (в точном соответствии с надписью в метро).

Полёт собственно и напоминал скорее поездку в метро, чем «космическую одиссею». Временами «поезд метро» развивал скорость до 150 тыс. км/час, но и это мало что меняло: вместо тоски «по родным краям» друзья наслаждались очарованием момента. При подлёте к Марсу, например, они устроили настоящую «выставку впечатлений», наблюдая за спутниками планеты – Фобосом (с древнегреческого «страх») и Деймосом («ужас»). Несмотря на названия, однако, спутники выглядели ничуть не угрожающе и впечатление от них оставалось самое что ни на есть развесёлое.

По сути это были два больших камня неправильной формы, и в прошлом, вероятно, являвшимися астероидами. Пролетая мимо, эти астероиды притянулись к Марсу, да так и остались кружиться рядом. «Совсем как у людей, – сформулировал своё впечатление Джони Фарагут. – Вокруг негодяя всегда ошивается парочка холуев, призванных устрашать. А то и целый парламент», – добавил он и взглянул на Ослика (тот улыбнулся). Очевидно, Джони имел в виду Госдуму, традиционно находящуюся в услужении президенту РФ (и сочиняющую запрет за запретом).

(Как мы понимаем, судьбы Джони Фарагута и Генри Ослика были во многом схожи. Они оба происходили из России, оба не собирались унижаться, оба пытались изменить страну к лучшему, но, убедившись, что всё напрасно, оба улетали в космос. Так что немудрено – и взглянуть друг на друга, и улыбнуться в ответ.)

Двадцать четвёртого июля Rainbow Hoax вплотную приблизился к Марсу и спустя интервал совершил мягкую посадку – как и предполагалось, в районе Нильского Озера. Никакого «озера» здесь, конечно, не было – обычный кратер. Кратер наподобие кратеров «Свифт» и «Вольтер» на Деймосе, названных в честь писателей, предсказавших спутники Марса задолго до их открытия. Как не было, впрочем, и Ручья Хотта (Hottah), открытого марсоходом Curiosity в 2012 году. Было лишь предполагаемое русло.

Да и вообще – названия геологических объектов Красной планеты почти не отражали их реальную суть (а если и отражали, то условно и с долей поэтичности, размышлял Ослик). Скорей, метафора. На самом же деле – удивительный феномен: учёные-первооткрыватели будто специально искажали космическую реальность, чтобы приблизить её к земному пониманию. «В этом видится некая боль», – заметил как-то Паскаль Годен. «Люди словно хотят забыться, – добавила тогда Энди Хайрс, – и хотя бы мысленно перенестись в более комфортные условия, чем на Земле».

Вот и думай. Влюблённые (Паскаль и Энди) явно прогрессировали. Уже тогда Ослик решил про себя – вряд ли эти двое захотят вернуться. Их «внутренняя Земля» принципиально изменилась, уступив инициативу «внутреннему Марсу».

Неподалёку от места посадки «Радужной мистификации» астронавтов поджидал специальный ровер. Надёжный и простой в управлении, он вскоре доставил их к ангарам Nozomi Hinode Inc., где взору колонистов предстала весьма внушительная постройка, покрытая слоем пыли и с виду напоминавшая небольшой химический комбинат. Радовала также табличка у входа, оставленная, вероятно, их предшественниками: «Welcome to home, settling number twenty» («Добро пожаловать домой, поселение № 20»), и чуть ниже план с указателями: «отель», «обсерватория», «оранжерея», «энергетический блок», «научный центр», «гараж».

Температура на поверхности опустилась до минус 83 °C. Кое-где на камнях и выступах виднелся светлый иней. Приборы марсохода показывали устрашающе низкое давление в 6,5 миллибар. Ежедневная доза радиации – не менее 0,6 миллизивертов. Уровень углекислого газа в атмосфере приближался к 96 %. Примерно в километре от поселения кружился пылевой вихрь. В дороге машину кидало от порывов ветра, а проезжая один из так называемых «ручьёв», Ослик вдруг усомнился – смогут ли они вообще тут выжить?

Как выяснилось, смогли.