Барсук ничего не сказал. Он молча прошел в палату мимо меня. Я было уже побежала к лифту, но… не выдержала, вернулась, и в полуоткрытую дверь палаты крикнула:

— Ну что, товарищ, майор?! Как вам живется-можется после вашей ошибки?! Мой муж погиб, а молоточник продолжает орудовать!!! Хотите, подскажу вам еще одно решение этой проблемы? Вы можете арестовать меня! И устроить мне показательное судилище! Ведь я тоже имею отношение к богатею Сазону Сазонову! Так что я к вашим услугам, товарищ майор!! — В голосе предательски зазвучали слезы, я развернулась, помчалась к лифту, удирая от этих слез. Этот Барсук с затылком в складочку не должен знать, что я могу плакать.

Только в лифте я дала волю слезам. И чего это меня так пробрало при виде ментовского борова?! Утерев кулаками мокрые щеки, я вышла на первом этаже и тут же наткнулась на тетку из приемного покоя, которая хотела определить меня в психдиспансер.

— Вот она! Вот она, психиатрическая!! — заорала тетка, шарахнувшись от меня к противоположной стенке.

Срефлексировав, я бросилась со всех ног на выход. За спиной послышался дробный топот. Бегаю я хорошо, особенно если за мной гонятся, особенно если гонятся санитары с Красногвардейской улицы.

Я отпихнула охранника, протаранила дверь, промчалась через больничный двор, перемахнула через двухметровый забор и с разбегу оседлала «Харлей». Конь не подвел — взревел, рванул, ушел в точку.

Голову даю на отсечение — таких больных на Красногвардейской еще не видели.

В двенадцать дня я торчала у банка «Морской». Сазон приехал без опоздания на развратно-шикарном «Гелендевагене». За ним из черного «катафалка» по очереди вылезли Генриетта, Мальцев и Кармен-Долорес. Они держались чинно — как и подобает почтенному семейству, задумавшему покупать дорогую недвижимость. Мальцев, правда, имел бегающий взгляд, — по-моему, со времени похорон Бизи он повадился пропускать с утра рюмочку. А еще он перестал носить яркие шейные платки, светлые льняные костюмы и улыбаться. На нем были какие-то коричневые брючата, невнятная серая рубашонка и очки с плюсовыми диоптриями, которых он отродясь не надевал. Да, а еще он не написал с того времени ни одного «синего квадрата».

Сазон выглядел гораздо бодрее, только похудел до состояния щепки и перестал бриться. Густая седая щетина и мятая одежда придавали ему слегка бомжеватый вид, но с этим впечатлением успешно боролись «Гелендеваген» и болтавшаяся на груди цепь красного золота с крестом, в котором сверкал бриллиант величиной с грецкий орех.

Генриетта выглядела скорбно и сдержанно. На ней было смелое платье выше колен и шляпа с полями, отлично заменявшими зонт.

Кармен подметала асфальт длинной цыганской юбкой и всем своим пышным телом, и темными живыми глазами, словно бы говорила: «Я с вами, и в горе и в радости. Я с вами».

Дом оказался хорош. Огромный, просторный, в три этажа, с балкончиками, колоннами, бассейном, зимним садом и куполом вместо крыши.

— Хорош дворец, — одобрила я. — На Исаакий смахивает.

— Хоромы, бля, — прокомментировал Мальцев.

— Вот сынку вернется, — мечтательно вздохнул дед, — и будет ему, где разгуляться. Глядишь, уговорю его сюда из вашего гребаного Сибирска перебраться. Внуков мне нарожаете целую роту, я под детскую целый этаж выделил!

Мы ходили из залы в залу, в них не было никакой обстановки — только голые стены, огромные окна, высоченные потолки. Эхо гуляло тут вольницей — отражаясь, убегая, дразнясь.

Кармен-Долорес высказала свое мнение по-испански, эмоционально помогая себе руками. Кажется, она сказала, что на ее родине дома еще больше.

И только Генриетта нахмурилась:

— Нельзя покупать этот дом! — мрачно сказала она. — Мне китаец на рынке сказал — нехороший он. Думаете, отчего его продают так недорого?

— И отчего же? — не удержалась я от язвительного тона.

— Да от того, деточка, что с точки зрения фэншуя он катастрофически неправильно расположен! Его двери находятся прямиком напротив дверей банка! Этого не должно быть! Все несчастья, которые только можно представить, будут лезть в этот дом во все щели!

— Что скажешь, насчет плохого фэншуя, Элка? — строго обратился ко мне Сазон.

— Фигня все это, — пожала плечами я. — Мы ж не китайцы. Пусть они маются своими фэншуями, а у нас свои приметы и правила. Повесим над дверью подкову, пустим с порога кошку, позовем батюшку углы освятить — вот тебе и полный фэншуй!

— Ай да Элка! Ай да сукина дочь! — радостно крикнул Сазон и хлопнул меня по бедру, потому что выше не доставал. — И как это я сам не догадался?! — Он треснул себя по лысине. — Покупаем! Решено, покупаем!!

— Приобретаем, бля, — заулыбался наконец Мальцев. — Моя вон та дальняя комната с видом на море!

— Хорошо, господин, бляха-муха, ешкин кот, — выдала вдруг Камен-Долорес.

И только Генриетта еще больше нахмурилась.

— Ну как хотите, мое дело предупредить, — сказала она. — Нельзя жилище напротив банка покупать! — Но ее уже никто не слушал, Сазон с Мальцевым оживленно начали обсуждать будущий интерьер, а я дала задний ход, вышла на улицу, оседлала «Харлей» и поехала на «Жемчужный» пляж. Отсыпаться в вагончике днем, после бурных бессонных ночей, стало входить у меня в привычку.