– Какъ будто не всякое искусство серьезно? – важно восклицаетъ онъ и, будучи человкомъ въ нкоторомъ род литературнымъ, даже ссылается на авторитеты:

– Ха-ха-ха! Вепомнимъ, что говоритъ Печоринъ въ роман «Базаровъ» великаго Гончарова: «искусство для искусства, или нтъ боле геморроя!!!»…

Русская актриса читаетъ и недоумваетъ:

– Что же сей сонъ значитъ? Какой, собственно, эволюціи отъ меня хотятъ? Моя прабабушка, крпостная Лизка, завяла вмст съ талантомъ своимъ, рабою въ помщичьемъ гарем. Моя бабушка, Асенкова, преждевременно окончила и карьеру, и жизнь, надорвавшись въ борьб за право актрисы быть честною женщиною, a не безвольнымъ предметомъ утхъ для господъ Кувшинниковыхъ. Наши матери тяжкимъ трудомъ, невроятными наиряженіями воли и таланта, добились того, что общество признало актрису полноправнымъ своимъ членомъ, стало уважать ея личность и дятельность. Наше поколніе – честно работающая, полезная соціальная сила; нашъ трудъ – одинъ изъ немногихъ видовъ интеллигентнаго труда, открытыхъ русской женщин. Изъ насъ сложили сословіе. Насъ увряютъ и мы вримъ, что профессія наша – нравственная школа общества, въ которой мы должны быть учительницами. И, за всмъ тмъ, теперь, когда мы достигли успшнаго конца въ тяжелой эволюціи нашего класса, намъ, – благодаримъ, не ожидали! – предлагаютъ какъ разъ то, отъ чего мы отбивались всми нравственными силами нашими цлыя сто лтъ: работу на вкусы Кувшинниковыхъ и общеніе съ любезнымъ имъ кафешантаномъ, съ «кофеемъ поющимъ», какъ выражались въ шестидесятыхъ годахъ. И, когда мы заявляемъ, что не желаемъ ни сами идти въ кафешантанъ, ни чтобы кафешантанъ прицплялся къ намъ, – надъ нами смются, насъ бранятъ, насъ увряютъ даже, что не якшаться съ кафешантаномъ значитъ нарушать правила артистической… этики!!!