Шрифт:
IX
Всюду – слухи, всюду – толки, Как у нашего Миколки, Православного царя, Мозгу, правду говоря… Нету мозгу, есть замашки – Больше все насчет рюмашки. Царь допреж того гулял, Дядя ж фронтом управлял, До Двины ж когда доправил, Царь от дел его отставил И – ликуй Расея вся! – Фронтом править сам взялся (Кой-кого пред тем повесил). В ставке царь и пьян и весел, А царица той порой Занялась другой игрой: Хоть в мешке не спрятать шила, Но досель она грешила, Как-никак – исподтишка, Заведя себе дружка. Про Распутина про Гришку Написал уж кто-то книжку, Раскопал всю грязь до дна, – Срамота, скажу, одна. Царь, доверившись супруге, Сам души не чаял в «друге». Был царев о Гришке суд: Гришка – божий-де сосуд! А когда, себе на горе, Царь в воинственном задоре, Дома бросивши жену, Снарядился на войну, Гришка с царскою женою Грозно правил всей страною. У Гришухи круглый год Мироносиц хоровод, Раздушенных, оголенных, Блудной страстью воспаленных. Стая целая графинь, Дам придворных да княгинь За «божественным сосудом» Бродит всюду, как за чудом, Ждет божественных утех, А царица – пуще всех! X
Государственная дума Коротала век без шума, Зашумела лишь тогда. Как надвинулась беда. Дума выла-голосила, Царя-батюшку просила: «Государь ты наш, отец, Пожалей нас наконец! Нам немногого и надо: Собери лишь наше стадо (То-бишь думских главарей!) На совет большой скорей Пред разрухой, нам грозящей. Для твоей для славы вящей Напряжем охотно мы Наши мудрые умы: Пусть стране родной привычно Горе мыкать горемычно, – Ей лихую тяготу Больше несть невмоготу. Объяви своим указом, Что твоим мы будем глазом, Что пред нами на правеж Ты поставишь всех вельмож. В огражденье от напасти Нам не нужно вовсе власти, Весь наш лозунг и пароль: Лишь контроль! Один контроль!» Царь – к жене. Жена – за Гришку. Гришка – Штюрмера подмышку [13] . «Вот шта, милай: так и так. Сам смекаешь: не дурак!» Бюрократ Говорит: «Оч-чень рад! Говорит, Дума… что ж!.. Говорит, Отчего ж!. Говорит, Нам она, Говорит, Не страшна, Говорит, На нее, Говорит, Мы… таё… Говорит, Есть клещи, Говорит, Не взыщи, Говорит, Тишь да гладь? Говорит, Будем ждать! Говорит, Если ж бунт, Говорит, Мы в секунт, Говорит, Теремок, Говорит, На замок! Говорит, Не впервой, Говорит, Будет вой? Говорит, Ну, так что-с? Говорит, Все равно-с!» – Говорит. 13
Б. В. Штюрмер в 1916 г. был председателем Совета министров.
XI
Штюрмер Думу полонил, Штюрмер Думу опьянил Нежно-сладкими словами: «Мы да вы! Да мы-ста с вами!» Врал, оскаливши зубок, Что лиса на колобок. «Колобок» [14]
Помнил колобок иную пору, Когда шли дела его в гору, Когда был он буйным да веселым, Когда по городам и селам Только про колобок и было разговору: Уж и такой-то он и такой, Что не взять его голой рукой, Не погнать на чужих вожжах: Не на таких колобок заквашен дрожжах, Не на таком, дескать, заквашен тесте! Да не удержался колобок на прежнем месте – Сорвался вниз, покатился, Невесть где очутился: В луже – не в луже, Может, где и похуже. А колобку и такое место любо! «Авось тут никто не пихнет меня грубо, Укреплюсь в этом месте я прочно!» Ан глядь, как нарочно, Валит на колобок персона Деликатного фасона: «Здравствуй, – говорит, – колобок! Здравствуй, голубок! Да какой же ты хорошенькой! Да какой же ты пригоженькой! Пригожей тебя и на свете нет!» Колобок на то персоне в ответ: «Я по селам скребен, По городам метен, На циркулярах мешан Да на разъяснениях пряжен, А в Питере стужен. Я от Столыпина ушел, Я от Коковцева ушел, Я от Горемыкина ушел Без особого членовредительства, А от вашего высокопревосходительства Уйду цел и подавно!» «И до чего ж поешь ты, колобок, славно! – Сказало его высокопревосходительство. – Возьму я тебя под свое покровительство! Лежи только тихо да чинно. Не кипятись беспричинно, Не путайся зря под ногами. С чего нам тогда быть врагами?» Пришел колобок в восхищенье: «Вот это, – говорит, – Обращенье! Такую речь приятно и слушать: Не то чтоб сразу – схватить и скушать. Вот это – другой режим. Мы… полежим! Рады стараться, ваше высокопревосходительств Как вы есть настоящее правительство!..» И лежал колобок в саду Таврическом [15] , Весь блестел при свете электрическом: Чистенький, беленький – под снежной порошей? Только дух от него был не больно хороший!14
Здесь «Колобок» – Государственная дума.
15
Государственная дума помещалась в Таврическом дворце.
XII
Старый год, такой-сякой, Отбыл в вечность на покой, И ему, седому хрену, Новый год пришел на смену. – Год шестнадцатый идет, Мир с собой ужо ведет! – Но весна прошла и лето – Мира нет, заспался где-то, То ли чахнет взаперти. Тут мозгами поверти! На Руси пошла работа: Гнали всех в четыре пота, Все станки пустили в ход. Надрывается народ, Точит пушки да снаряды. Богачи берут подряды И довольны тем вполне, Что конца все нет войне! XIII
Хорошо стоять в резерве Не на пакостном консерве, А на каше да на щах И иных таких вещах, – Смывши с вошью всю чесотку, Заглядеться на красотку, А при случае… тово… Ну, да мало ли чево! Не для всякого, конечно. Вот наш Ваня: хмурен вечно, Ничему, видать, не рад, Отвечает невпопад, Из него не выжать слова, Больше держится Козлова, Все шушукается с ним. Да мудрен, сказать, и Клим. Переписку с кем-то водит, Как-то все к нему доходит, Через руки, что ль, бог весть, Все следы сумел заместь. Сам замазал рот замазкой, Скажет слово, так с опаской: «На чужой, – ворчит, – роток Не накинешь-де платок: Разболтает всякой чуши, У начальства ж тоже уши. Так ли можно угодить! За примером не ходить». А примеров было много, Слежка, впрямь, велася строго, Хоть не редкий следопыт Оставался без копыт. От солдат такие гады Не могли уж ждать пощады! Кто просыпался – пропал: На тот свет в один запал! XIV
Бабка старая ворчлива. Осень поздняя дождлива. От утра и до утра Хлещет, словно из ведра. Черт ли рад такой погоде, Да особенно в походе! Ванин взвод ночной порой Занимал окоп сырой. Враг палил без промежутка. Ночь прошла довольно жутко, – Лишь от сердца отлегло, Как немного рассвело. «Ой, ребята, чья работа?» «Где?» – «Листы подкинул кто-то!» Порази нули все рты: «Впрямь, подметные листы!» «Ловко как!» – «Чего уж чище!» «Прячь скорей за голенище!» «Слышь, про что там?» – «Про царей». «Хоть бы смена поскорей!» XV
Вечер выдался хороший. Поле выстлало порошей, И под первым холодком Затянуло грязь ледком. Друг за дружкою, с оглядкой, Целый взвод, никак, украдкой Пробрался в пустой сарай. «Фролка, черт, не напирай!» «Экий, братцы, нам подарок!» «У кого-то был огарок!» «На вот, целая свеча». «Ну, Козлов, руби сплеча!» Клим, склонившись над листовкой Тихо, внятно, с расстановкой Стал читать о том, каков Смысл войны для мужиков, Льющих кровь свою в угоду Тем, кто злейший враг народу; Что «командующий класс» – Все помещики у нас И что царь наш православный Есть помещик самый главный, Потому немудрено, Что он с ними заодно: За порубку аль потраву Шлет войска чинить расправу; Кто там что ни говори, Все помещики – цари, Кто – поменьше, кто – поболе. Сельский люд в их полной воле. Размешав муку водой, Приправляет лебедой, Терпит голод, холод, муки, Для господ мозолит руки, Век работает на них, На грабителей своих, Жнет их хлеб и возит клади; Барышей их подлых ради – В стуже, в сырости, в огне – Погибает на войне!.. XVI
Полковому командиру – Вызов срочный в штаб-квартиру. В это утро полковой Был с похмельной головой. «Эх, ты, – муслил он бумагу, – Не влететь бы в передрягу!» И влетел. Чуть сунул нос, Как нарвался на разнос И обруган был площадно. «Покараю всех нещадно, Как доселе не карал! – Выл свирепо генерал. – Полюбуйтесь: мертвый ахнет! Чем такая штука пахнет? Что сулит она для нас?» «Про… кла… мация!» – «Она-с! И заплачем и запляшем!» «В чьем полку?» – «Представьте… в вашем!» «Виноват!.. Какой позор!» «За солдатом плох надзор! В первый раз вам и в последний, Чтоб солдат от гнусных бредней Вы изволили беречь! А чтоб их предостеречь, То-бишь, зло чтоб вырвать с корнем, Грамотеев пару вздернем!»