Киркоров протянул портсигар Снегирю, затем – мне.

«Не курю», – хотел было сказать я, но, решив, что это будет выглядеть как-то… по-бабьи, взял сигарету.

– Музейные, – вдогонку похвастался Киркоров. – Редчайший табачок. Такие сам Сталин курил.

– Ну, уж прям – Сталин, – усомнился Снегирь, выпуская дым через ноздри.

– Не веришь? Смотри!

Киркоров сунул под нос Снегирю портсигар. На серебристой крышке – выпукло – усатый во френче, в зубах – трубка; под портретом шесть букв – «СТАЛИН».

Снегирь не обратил внимания на трубку в зубах вождя и, пожав плечами, сплюнул.

– Ну, лады. Сталин так Сталин, какая хер разница? Странный ты, Киркоров.

Я поднялся, бросил окурок, – тот зашипел, как видно, угодил в лужу. Расправил спину, вскинул рюкзак на плечо.

– Пошли! Нет времени на трындеж…

Метров через триста показался новый зал. Снегирь подал знак: нужно вскарабкаться на платформу. Дальше – переплетение многочисленных лестниц и переходов, я диву давался, как он ориентируется здесь. Наконец, когда мы свернули налево, находясь перед двухпутной развилкой, я не выдержал.

– А ты, Снегирь, похоже, часто ходишь этими тропами?

– Раз в год, – отозвался Снегирь.

– Тогда я не понимаю…

– Что тут понимать? Смотри!

Он навел фонарь на стену прямо перед поворотом. Я пригляделся. Тонкая зеленая стрелка указывала направо.

– Зеленая стрелка – путь на барахолку, красная – в Сокольническую глухомань, синяя – к измайловским мародерам, желтая – на ВДНХ. Все просто.

– Все так просто, все так сложно, мы ушли в открытый космос, – пропел под нос Киркоров.

– Кончай ты со своей пидорасней, – окрысился на него Снегирь.

Киркоров сплюнул и заткнулся.

– Стоп! – Снегирь замер. – Кажись, пришли. Где-то здесь должен быть люк…

Шум голосов оглушил меня. Я никогда не видел столько людей сразу – они двигались поодиночке и группами в сторону каменной рогатой чаши. Одетые в тряпье и добротные кожанки; с оружием или без; увечные, здоровяки, старые, молодые; почти все тащили на закорках огромные баулы, кое-кто даже вез санки, доверху груженные тряпьем и железками. На нас, как-никак, только что вылезших из-под земли, никто и не посмотрел.

– Добро пожаловать на барахолку, – сказал Снегирь, прикрывая крышку канализации.

– Да, – Киркоров с явным наслаждением втянул в легкие воздух. – Обожаю этот запах.

Пахло и вправду приятно – жареным мясом, сеном, дымком.

– Будьте начеку, – предупредил Снегирь. – Здесь кишат особисты.

При этих словах меня задел плечом закованный в кожу длинноволосый мужик и, процедив что-то сквозь зубы, проследовал мимо.

– Вот видите, – качнул головой Снегирь. – Не исключено, что этот орангутанг и есть… Пошли скорей – не до запахов.

Снегирь явно нервничал, оглядывался по сторонам, словно кролик, выскочивший из норки.

Над входом в каменную чашу красовалась надпись: «Стадион Динамо», перед чугунными воротами стояли двое с автоматами.

Приблизившись к воротам, Снегирь перестал быть похожим на испуганного кролика, теперь, скорее, он был похож на расслабленную обезьяну.

– Здорово, братаны, – бросил автоматчикам.

– Вонючий дикарь тебе братан, – в общем, миролюбиво, отозвался один из охранников. – Кто такие?

Его товарищ подозрительно зыркнул на рюкзак у меня за плечом.

– Мародеры с Района Третьего Кольца. Бескудниково знаешь?

– Не знаю, но ясно, что из жопы.

Автоматчики заржали. Снегирь заржал вместе с ними.

– Ну и нахер вы приперлись из своего Бескудникова? – автоматчик сплюнул на рыжий от мочи снег зеленоватый комок.

– Мы как все, братан, – осклабился Снегирь. – Толкнуть кое-что, дашь на дашь.

– Толкнуть, значит?

Охранник долгим взглядом окинул меня. Стало неуютно, совсем неуютно.

– А что именно вы собрались здесь толкнуть?

Капля холодного пота побежала по спине. Я сдвинул лопатки. За нами образовалась очередь из навьюченных баулами людей. Толпа надавливала:

– Вы че там, блядь, застряли?

– Пропускай этих пидаров, либо расстреливай, долго мы тут будем спины ломать?

Один из охранников явно занервничал, но его напарник упрямо стоял на своем.

– Счас я тебя пропущу, – крикнул он в толпу. – Счас я тебя, сука, на тот свет пропущу.

Он обратил к Снегирю перекошенное лицо: