— Уходите! — зарычал Герберт из-за двери.

Кларри не подчинилась и вошла с подносом, на котором стоял лимонад и лежало песочное печенье домашнего приготовления.

Герберт сидел в вечернем полумраке, уставившись в окно. У него на коленях лежала нераскрытая книга. В майских сумерках он напоминал библейского пророка.

— Я принесла вам попить, сэр, — сказала Кларри спокойным, несмотря на бешено бьющийся пульс, голосом.

— Я же просил не входить. Пожалуйста, унесите это.

— Тогда я оставлю поднос, и вы сможете подкрепиться позже, — произнесла Кларри, подойдя к столу, стоявшему у окна, и ставя поднос рядом с Гербертом.

Он на нее даже не взглянул. Девушка сделала глубокий вдох.

— Я хотела спросить, сэр, не связывался ли с вами мистер Дэниел Мильнер, торговец чаем? Он теперь поставляет нам чай. Мне стало известно, что у него возникли осложнения в делах, и я предложила ему обратиться к вам за помощью.

— Кто? — вздохнул Герберт нетерпеливо, по-прежнему не отрывая глаз от окна.

— Мистер Мильнер из «Чайной компании Тайнсайда». Некоторые другие компании пытаются выжить его с рынка. Я не вполне уверена, что…

— Вы опять со своим дурацким чаем! — резко заговорил Герберт, неожиданно оборачиваясь к ней. — Мне-то какое до этого дело?

Кларри вздрогнула от неожиданности.

— Я подумала, что он, должно быть, порядочный бизнесмен и вы захотите ему помочь. Мистер Мильнер честно ведет торговлю, а другие, более могущественные компании, стремятся подорвать его бизнес.

Герберт откинулся в кресле.

— Бизнес, торговля, честно или нечестно, какая разница? Не имеет значения, как мы относимся к работе, если всех ожидает один и тот же конец — холодная могила.

Его слова ужаснули Кларри.

— Конечно, это имеет значение, сэр! Все имеет значение, начиная с того, как мы приветствуем друг друга утром, и заканчивая тем, как закрываются цветы вечером. Зачем Богу наделять нас жизнью, если ничто не имеет значения?

Герберт сжал подлокотники кресла.

— Если жизнь имеет значение, то почему ее отнимают так легко и безжалостно? — сердито заговорил он.

Кларри шагнула к нему.

— Я не знаю. Но разве она не наполняется смыслом, если каждый день жить в полную силу, а не тратить время впустую, запершись в темных комнатах, подальше от того, что доставляет нам радость?

— Радость? — спросил Герберт безучастно. — Что радостного в этом мире?

— Ваши сыновья, — ответила Кларри смело. — И друзья, которые хотят снова видеть вас счастливым.

Герберт взволнованно хлопнул ладонью по подлокотнику и, наклонившись вперед, вперил в нее гневный взгляд.

— Я больше никогда не буду счастлив. Никогда! Как вы смеете даже заикаться об этом? Вы ничего не знаете о любви, если думаете, что я смогу когда-нибудь примириться со своей потерей.

Кларри хотела закричать ему в ответ, что они с Олив знают о потерях очень много. Это он не может представить себе, как это — потерять все: своих любимых родителей, дом, друзей детства. Но девушка сдержала возмущение.

— Никто и не ждет, что вы быстро оправитесь после такой трагедии, — мягко сказала она. — Но вы не единственный человек на свете, которому выпали нелегкие испытания. Тем, что вы избегаете мистера Берти и Уилла, вы только усугубляете их страдания. Мистер Берти переживает по поводу своей свадьбы, а Уилл очень несчастлив…

Герберт вскочил на ноги.

— Не вам меня учить, как относиться к моим сыновьям!

— Что вы хотите этим сказать, сэр?

Опешив от его горячности, Кларри отступила назад.

— Если бы вы относились к своей работе более ответственно, моя жена сейчас была бы жива. Я доверил вам ухаживать за ней, но вы меня подвели! Берти совершенно прав. Если бы я только послушал его, если бы не дал сочувствию Луизы повлиять на мое решение!.. Я буду жалеть об этом до конца своих дней!

Кларри попятилась, словно он ударил ее.

— Я не считаю себя виновной в смерти миссис Сток, — произнесла она сдавленным голосом. — Я была ее экономкой, а не супругом, к тому же бедная женщина заболела задолго до моего появления в вашем доме. Ее снедала тоска по малышке — ребенке, о котором никто не говорил. Именно это горе высасывало ее силы.