Я обошел крыльцо и встал напротив окна в гостиную, так чтобы свет из дома не падал на меня. Народу внутри - не продохнуть. Бабушки и дедушки, дяди и тёти, двоюродные и троюродные братья и сёстры. Все при параде.

– Чего они празднуют?
– спросил я.

– Твой день рождения, - раздался из-за плеча такой знакомый голос.

Я повернулся.

– Привет, мам.

– Привет.

На ней самое любимое платье, светло-серое, из какой-то новомодной ткани, с эффектом внутреннего свечения. При этом на ногах старые потёртые тапочки. Без туфель на каблуке она мне едва до плеча достаёт. Так я и смотрел на неё, сверху вниз, как на ребёнка. Она же строгим взглядом уставилась в окно.

– Вообще-то до него почти полгода, - сказал я.

– Они празднуют день рождения нового тебя. Того, что увидел и пережил много плохого, но не сломался и не озлобился...

– А мне кажется, что и сломался, и озлобился, - вставил я.

– ... и по-прежнему любишь и свой город, и свою семью, - закончила мама, не обратившая внимания на мои слова.

Что за дурацкий сон, подумал я.

– А ты почему здесь стоишь?

– Тебя жду, - ответила мама.

Я не нашелся, что сказать на это. Минуту мы стояли молча.

– Ты же на самом деле не моя мама, - сказал я.

Она отвернулась от окна и в первый раз посмотрела на меня.

– А кто же я?
– спросила она с сарказмом.

– Ты Антон. Ну, то есть часть города...

– То есть, ты хочешь сказать - я похожа на мужика?

– Да причём тут похожа? Я совсем не про это...

– Родная мать, которая тебя родила и воспитала?

– Да я вообще не про это!
– крикнул я.

– Не кричи на мать!

Она глядела на меня, сдвинув брови. Прямо как в детстве, когда я смотрел на неё сверху вниз.

– Все мы не люди...
– сказал я тихо.

– Прекрати говорить глупости, - строго сказала она.
– То, что мы не подвержены деструктивному и асоциальному поведению, не убиваем друг друга, наоборот, честно трудимся на благо общества, не говорит о том, что мы не люди.

– Ну вот ты и попалась. Вообще-то ты должна была просто удивится такому неожиданному заявлению, - сказал я и проснулся.

Какой дурацкий сон, снова подумал я и огляделся. Я стоял внутри купола, в зале истукана. Сначала я поразмыслил о том, что слишком чётко осознаю, что нахожусь во сне, это больше похоже на историю. Потом - что мне теперь делать. Стоять здесь, пока не проснусь?

– Может ты подскажешь?
– спросил я у статуи.

Великан покосился на меня.

– В том-то и дело, что решить ты должен сам!
– прогудел он.

Я аж подпрыгнул от неожиданности.

– Ты разговариваешь!

– Ты тоже, - сообщил истукан голосом столь низким, что от него по полу шла дрожь.

– Ну я-то человек...

– Теперь да.

С виду он по-прежнему был обычной статуей, из камня или чего-то похожего. Ни рукой, ни головой не шевельнул, только вперся в меня мертвым взглядом. Непонятно откуда голос идёт, губы-то не двигаются...

– Это ведь ты со мной что-то сделал?
– сказал я после паузы.

– Я, - подтвердил истукан.
– Меня заставили.

– Каким образом?
– усмехнулся я.
– Ведь ты не живой!

– Выходит, гуманность и сострадание присущи и мертвецам.

Я не понял, о чём он и сменил тему.

– И в чём я изменился? Чего во мне появилось, такого уникально-человеческого?

– В общем, ничего особо и не появилось, просто теперь у тебя появляются чувства, не заложенные программой. Твои действия невозможно достоверно просчитать. Твой хозяин отпустил тебя, потому что решил: ты никогда не пойдёшь на то, чтобы повредить ему. Вот только алгоритмы, заложенные им, могут в любой момент дать сбой. А когда именно - никто не знает.

– Кроме двоих...
– прошептал я.

– Они тоже не знают - им это и не нужно. Для Дэнила и Чеслава важна лишь ситуация в конкретных, заранее выбраных, точках времени. Что происходит между этими точками - второстепенно.

– А я могу что-нибудь изменить в этих промежутках?

– Конечно можешь. Но если ты реально что-то изменишь, то они давно об этом знают.

– Везде засада...

– Именно.

Я попробовал зайти к проблеме с другой стороны.

– Слушай, а ты сам-то, кто такой и откуда их знаешь?

Каменное лицо пошло мелкими трещинками-морщинками, губы изогнулись в улыбке. В этот момент я проснулся по-настоящему. Привстал с кресла, спинка в тот же момент поднялась, заглянул в щель-окно. В царившей снаружи полутьме виднелся мир, совсем не похожий на тот, через который мы вчера шли. За толстой броней, прямо из-под окна, словно танк почти полностью закопали, расстелилась плоская, как стол, равнина. Небо закрыто быстро летящими тучами.

Я отошел в центр комнаты, задрал голову, рассмотрел в низком потолке очертания люка и принялся крутить ручку, ни капли не удивляясь: ни странному пейзажу, ни тому, что знаю об этом люке. Ручка застопорилась, один толчок, и небо с тучами открылось над головой. Я подпрыгнул и перевалился наружу.