— Но то была… — Мара замолчала. Ох, они не понимают! Понимающих слишком мало.

То была ошибка.

Она не сказала этого вслух, потому что никто из этих людей не стал бы ее слушать. А вот Темпл — совсем другое дело. Темпл заслуживал правды.

Если он выживет, она расскажет ему все. Все до капельки.

Она упадет к его ногам и даст ему возможность отомстить ей. Он получит свое возмездие. Непременно! Она расскажет ему всю правду.

Только бы он выжил.

Мара опять направилась к неподвижному телу, но ее снова остановил страж. Она посмотрела на гору салфеток, лежавших у головы Темпла на низком столе.

— Выдергивать нужно быстро и сразу сильно надавить, — сказала она, сознательно избегая взглядов мужчин и глядя только в удивленные глаза графини. — А салфеток потребуется еще больше. — Она перевела взгляд на нож. — Рана очень глубокая.

— Теперь вы еще и доктор? — язвительно проговорил Борн.

Мара взяла себя в руки и посмотрела в глаза маркизу:

— Мне уже доводилось выдергивать ножи из ран.

— У кого же?

Она снова взглянула на Темпла.

— У многих.

Графиня решила, что ждать больше нельзя.

— Азриэль, тебе придется отпустить мисс Лоув. Твоя сила нужна здесь, чтобы удерживать его.

— Но он же без сознания… — заметил Борн.

— Если нам повезет, он очнется. И ему тогда будет больно. Полагаю, даже очень больно.

Мара закрыла глаза, надеясь, что графиня не ошибалась, что Темпл действительно очнется. Да-да, он не должен умереть!

Открыв глаза, она увидела, как мужчины меняются местами, чтобы удерживать Темпла; три человека должны были держать его, не давая двигаться. А лицо герцога… Оно сделалось землистого цвета — жизнь вытекала из него вместе с кровью.

Горло Мары сжалось. О Господи, что она сделала с этим человеком?! И чем он заслужил ее вмешательство в его жизнь? Если он выживет…

Мара снова пообещала себе, что если Темпл выживет, то она отдаст ему все, чего он захочет, и уйдет, оставив его жить счастливо.

Оставив его какой-нибудь красивой женщине и их красивым детям в его красивом поместье.

Она вернет ему все, что отняла.

Пусть он только выживет.

За последние десять лет — да нет, дольше! — она впервые шла на сделку с Господом.

Графиня переводила взгляд с одного мужчины на другого, затем посмотрела на Мару:

— Вы уже делали это раньше?

Мара кивнула, думая о другом ноже. О другом времени. О другой побледневшей коже.

— Да.

— Значит, вы это и сделаете.

Не колеблясь ни секунды, Мара шагнула к столу, но ее остановил Борн.

— Если ты ему повредишь, я тебя убью, — процедил он.

Мара кивнула:

— Да, это справедливо.

Она сделает все на свете — лишь бы спасти его. Она хочет, чтобы он выжил. Хочет дать ему все, о чем он просил. Хочет рассказать всю правду.

Может быть, он ее простит. Может, они сумеют начать все заново.

А если нет… По крайней мере она отдаст ему все, что у нее есть. Все, чего он заслуживал.

Борн отпустил ее. Она подошла к груде салфеток, сложила их, сделав некое подобие повязки, и придвинула ближе ведро с горячей водой. Граф и маркиз гневно смотрели на нее, но она, не спасовав, смело ответила на их взгляды.

Передав салфетки графине, Мара задрала повыше юбки и, забравшись на стол, стала на колени рядом с головой Темпла и крепко взялась обеими руками за окровавленный нож.

— По моей команде, — сказала она и посмотрела на Темпла, на его бледное лицо. — Не смей умирать, — прошептала она. — Мне еще многое нужно тебе рассказать.

Он лежал неподвижно, и грудь ее опять стиснуло болью. Но она не будет обращать на это внимания!

— Один… — произнесла Мара. — Два… — Она не стала считать до трех — просто резко и решительно выдернула нож.

Темпл закричал от боли, метнулся в сторону, чуть не скатился со стола. А Мара едва не зарыдала от облегчения. Графиня же склонилась над герцогом, поливая рану кипятком, чтобы смыть кровь.

Темпл снова закричал — кипяток обжигал его кожу, вызывая новый поток крови. Даже не поморщившись, Мара схватила салфетки, накрыла ими рану и навалилась на нее всем телом, стремясь остановить кровотечение.

— Ты не умрешь, — шептала она снова и снова. — Ты не умрешь…

Необходимо остановить кровотечение.

Только об этом Мара и могла думать, стоя над ним и надавливая на рану изо всех сил, пытаясь не обращать внимания на то, как он дергался, стремясь раскидать всех, кто его держал. И даже сейчас его мощь потрясала. А его крик, исполненный гнева и боли, его широко распахнувшиеся глаза, черные как ночь… О, ей сейчас казалось, что из этих глаз на нее смотрели демоны.