Когда Пит пришла в первый раз, ей было сказано, что в данный момент работы нет, но если у нее есть автобиография, она может оставить ее на случай, если вдруг что-то появится. Нет? Жаль. Она пошла домой и написала.

В следующее посещение ее встретили с удивленно поднятыми бровями и холодным: «У вас нет папки с работами? Нечего показать? Жаль». Она отправилась домой и всю следующую неделю делала цветные снимки своих лучших работ, действуя по принципу, если хочешь, чтобы все было выполнено как следует, делай сама. Она наклеила их на картон и сделала паспарту, сложила в красивую папку из кожи угря. Это стоило ей кучу денег, но зато у нее появилась возможность увидеть женщину на одну ступеньку выше первой секретарши в приемной — личного секретаря у Личного Секретаря.

Но она услышала все то же, знакомое: «Нет работы, мисс Д’Анджели». Секретарша произнесла это как «Дэн — желли».

Взглянув на табличку над столом женщины, Пит проявила настойчивость.

— Мисс Харрисон, не кажется ли вам, что для настоящего таланта всегда должно быть место? Когда появляется прирожденный ювелир, работу надо найти. Или создать.

— И вы прирожденный ювелир? — спросила женщина, не скрывая своего сарказма.

Пит просто кивнула и смутила ее взглядом. Но взгляд не был достойным противником полномочий мисс Харрисон, какой бы маленькой сошкой она ни была. Опять жаль.

Спустя неделю Пит попросила личного свидания с месье Ивером, но ей ответили, что его нет в городе, он в Париже, что его возвращения ждут не раньше как через неделю или две. По крайней мере.

Каждый раз, возвращаясь домой, она размышляла, что может она сказать или сделать, чтобы наконец окончательно попасть в святая святых. Она была уверена, что, если ей удастся просто увидеть Клода Ивера, показать ему, что она может делать, она сумеет убедить его взять ее на работу. Она должна.

И не потому, что не было иных мест. Прежде чем прийти сюда, она обошла другие ювелирные дома. Картье, Уинстон, Ван Клиф, Тиффани. Возможности были. Ничего значительного для начала. Но когда упоминалась работа и даже предлагалась, Пит, к своему удивлению, отклоняла предложения. Она наконец поняла, что ее отказы вызваны не скромным жалованьем или тем, что ей не давали достаточно ответственной работы. «Дюфор и Ивер» фактически было единственным местом, где бы ей хотелось работать. Для нее это стало просто делом чести, восстановлением некоего равновесия, которое было нарушено много лет назад — в тот день, когда дедушка был признан непригодным за то, что смело пошел на риск и, к несчастью, ему не повезло. Какие бы иные силы ни способствовали формированию ее интереса к драгоценностям, ее таланта и честолюбия, именно тот момент показал ей, как глубоко могут повлиять камни на судьбы людей. Тот момент, когда раскололся алмаз, унизив ее любимого дедушку, раздавил хрупкую раковину ее матери и разбил семью.

Поэтому Пит упорствовала. Будь она проклята, если отступится от своего и не добьется беседы с самим Клодом Ивером. Необходимо, чтобы Ивер дал ей шанс. Это было бы первым шагом в исправлении столь многих старых несправедливостей. Хотя, конечно, Пит не собиралась говорить ему, кто она. Ее фамилии будет достаточно, чтобы скрыть родство с Джозефом Зееманом.

В начале этой недели она наконец одержала небольшую победу. Холодная и высокомерная мисс Харрисон, изнуренная настойчивостью Пит, появилась ближе к концу дня и провела ее в кабинет помощника менеджера в отделе дизайна. Он был поражен ее работами и сразу же повел по коридору к боссу.

— Мисс Д’Анджели, ваши работы многообещающие, — сказал менеджер по дизайну. — У вас оригинальный вкус и свежее видение. Приходите в пятницу утром. Мистер Ивер должен накануне прилететь из Парижа. Возможно, у него найдется время, чтобы просмотреть вашу папку.

И вот она сидела в ожидании. Было уже далеко за полдень, но Клод Ивер не появлялся. Вероятно, он еще не вернулся из Парижа. Может, ей проявить дерзость и поинтересоваться, не зря ли ее пригласили?

Пит переворачивала листы в своей папке, размышляя, что может она сделать для улучшения рисунков, когда голос окликнул ее:

— Мисс Д’Анджели…

Она подняла глаза и увидела стройного красивого молодого человека, стоящего в дверях, ведущих во внутренние кабинеты. Он идеально произнес ее имя, придав ему особое континентальное звучание.

— Не пройдете ли со мной? — Голос был мужественный и усиливался заметным французским акцентом.

Она надеялась, что, может быть, он отведет ее к Клоду Иверу, но когда он повел ее по покрытому густым ковром коридору, то остановился, пропуская ее в комнату, украшенную скорее как гостиная, чем офис. Прежде чем войти, Пит заметила в конце коридора внушительные двойные двери с медной табличкой, на которой было выгравировано «Клод Ивер». Значит, ей опять не повезло, подумала Пит. Этот молодой человек — еще одно звено в «Линии Мажино», состоящей из помощников, клерков, менеджеров, чьей задачей было ограждать Клода Ивера от нежелательных и назойливых посетителей. Что ж, если ей суждено пройти и этот рубеж, она пройдет. Между тем он не казался ей трудным. Молодому человеку было двадцать пять — двадцать шесть лет, на ее взгляд. Загорелый и очень привлекательный, одет в темно-серый блейзер прекрасного покроя, который подчеркивал его хорошо сложенную фигуру и манеру двигаться — с природной грацией, она даже подумала, каков он в танце.

— Присаживайтесь, мисс Д’Анджели. — Он указал ей на кресло с подушечкой для головы, в стиле королевы Анны, перед камином, на котором стояло множество летних цветов, а сам сел напротив нее.

— Благодарю, месье…

— Почему бы вам не называть меня просто Марсель. Я пытаюсь привыкнуть к американскому отсутствию церемоний. Для нас это немного трудно.

Он улыбнулся, и она улыбнулась ему в ответ. У него были ровные, как жемчуг в ожерелье, зубы.

— О’кей, Марсель. А вы можете называть меня Пьетра. — Ее настоящее имя почему-то казалось старше.

— Пьетра, — повторил он. Опять безупречное континентальное произношение. — В итальянском, думаю, это значит камень.

— Да. Так звали мою бабушку. — Если упоминание о чем-то личном могло оказаться ошибкой, то было уже поздно, подумала Пит.

— Не могу сказать, подходило ли оно вашей бабушке, — заметил он с искрой в глазах, — но мне вы, безусловно, не кажетесь холодным серым камнем.

Ей пришло на ум возразить, что ее имя следует ассоциировать с драгоценными камнями, но поощрять дальнейший флирт — значило отвлечься от профессиональной цели.