— Представьте жизнерадостную симпатичную молодую женщину, обожающую розовую обивку на стульях и позолоченные безделушки. Жизнелюбка, хохотушка, мещаночка… И вот такая бросается в воду с моста. В темную осеннюю холодную воду Невы.

Муж ждал ее всю зиму. Каждый день, садясь обедать, ставил второй столовый прибор. И просил лишь об одном — чтобы она вернулась домой…

— Идола просил?

— Очевидно, да. Ибо она вернулась.

— Вот как?

— Весной к дому, из которого она ушла, приплыла льдина… И в ней — вмерзший труп женщины. Это была она. Говорят, муж снял с ее руки обручальное кольцо. И…

— Скончался, конечно? Причем его лицо было радостным и просветленным, не так ли?

— Да.

— Что потом?

— Потом… У меня ощущение, что дальше божка уже перебрасывали из рук в руки, как горячую картошку, которая жжет ладони. Старались поскорей избавиться. И все происходило стремительно… Ибо почти с каждым новым владельцем идола что-то непременно случалось!

Уже говорили, что обладатели мширского идола заключают с ним сделки. И он исполняет их самые заветные желания. Кокоток делает желанными. Литераторам дарит успех. Ценой почти всегда была смерть.

— Но как возможно было всерьез в это верить? Поясните.

— Как? Вместо ответа процитирую вам слова святого Августина, столпа христианского богословия…

— Слушаю внимательно.

— «Видимые и осязаемые изображения суть как бы тела богов. Они способны вредить людям или исполнять желания».

— Вот как?

— «Желания тех из них, кто оказывает им божеские почести или поклоняется… должным образом».

— Это как же — должным образом?

— Вы меня спрашиваете? Не в курсе: никогда не пробовал ни поклоняться, ни оказывать истуканам божеские почести.

— Сожалеете?

— Вряд ли… Слишком труслив. Как говорится, не дай, господи, исполниться тому, что я хочу. Ибо не в силах человек угадать, какими будут последствия исполнения его желаний. Короче, божеские почести кумирам я не оказывал. Хотя, вполне возможно, мои желания исполнились бы…

— Вот как?

— Видите ли, Филонов… Ведь доподлинно известно, что идолопоклонники на своих кумиров всегда смотрели как на предмет «деятельный сам по себе».

— Как вы сказали — «деятельный сам по себе»?

— Именно.

— Что это значит?

— Это значит, что для идолопоклонников само изображение заключает в себе известную силу или…

— Или?

— Или даже одушевлено личным присутствием высшего существа. Такое понятие господствовало в умах идолопоклонников на протяжении развития всей нашей цивилизации.

— Согласен… И что же?

— Тот же Августин, ссылаясь на древнегреческого бога Гермеса, который в эллинистическую эпоху считался покровителем магии, — говорит о «статуях, одаренных смыслом и духом и совершающих великие дела».

— Кажется, именно к таким следует причислить мширского идола?

— Возможно… Черный след от идола протянулся по судьбам того времени…

— И?..

— В итоге мширский идол попал к знаменитому богачу Рябушинскому. Эпатажный человек, Николай Рябушинский был привлечен его странной славой.

— Вот как? Не побоялся?

— Нет… Авантюрно-бесстрашный был человек. По слухам, и у него был договор с идолом. С любопытным условием «жить в свое удовольствие, но никогда ни о чем не пожалеть».

— Получилось?

— Как вы наверняка знаете, Дамиан, пиры-праздники на вилле Рябушинского «Черный лебедь» вошли в историю «серебряного» века. Представьте… Элегантная Москва, много красивых женщин. Обед сервирован на огромной террасе, выходящей в цветущий яблоневый сад. А когда темнеет, на деревьях зажигаются маленькие разноцветные лампочки, и еще меньшие огни, как светляки, зажигаются в траве. По тем временам — для гостей это сюрприз. «Это волшебно», — повторяют вокруг. По всему саду тоже сервированы столы. Пируют до утренней зари в благоухающем цветущем саду. Под яблонями — заводные кузнечики, лягушки, бабочки, ящерицы, привезенные из-за границы. И эти ползающие механические твари еще более прибавляют гостям веселья. Рябушинский обожал пиры и праздники. Чего только стоил банкет в «боярском» кабинете «Метрополя»! В длину огромного стола шла широкая густая гряда ландышей. Сорок тысяч штук, приобретенных в знаменитом тогда садоводстве Ноева. Четыре тысячи рублей за гряду! Январь — и каждый ландыш стоил гривенник. В ледяных глыбах ведра с икрой. Прекрасная Дама идет вдоль стола, срывает душистые цветы и бросает их в гостей. На шее у красавицы живой уж вместо ожерелья.

— При чем, однако, тут идол?

— Рябушинский явно хотел промотать свое состояние.

— Кажется, ему удалось это исполнить?

— Он прокутил свои миллионы. Но как вы думаете, когда?

— Когда же?

— Ровно к семнадцатому году. Имущество его благоразумных братьев экспроприировали… А Николай, чудесно проведя время — за несколько лет спустить миллионы! — уехал налегке в Париж. Открыл там небольшой антикварный магазинчик и… Вы угадали: никогда ни о чем не жалел!

К тому же, судя по всему, ему вовремя удалось избавиться от медного божка. Он не увез идола в Париж. Идол остался в России.