И она рассказала пораженному Дену обо всех наших с ней соображениях насчет таинственного незнакомца и его возможной связи с простой русской девушкой Машей из города Санкт-Петербурга.

— Быть не может… — только и мог ответить на это младший Новиков.

— А теперь на фоне внезапно накатившей на нас откровенности расскажи-ка мне, друг Денис, чем на самом деле занимается твой брат?

Ден уставился на меня, удивленно хлопая глазами.

— Он фармаколог.

— Хорошо, я переформулирую вопрос: чем в рамках фармакологии занимается Всеволод?

— Я не знаю.

— А надо бы. Не исключено, твой брат сейчас в большой попе. И чтобы найти его, нам придется подключать органы… И отнюдь не пищеварительные. Если они, конечно, согласятся подключиться.

— Давайте не будем паниковать раньше времени, — Вера, кажется, уже была не рада, что напомнила о незнакомце: сама перепугалась больше остальных. — Пойдемте спать? Завтра тяжелый день.

— Да, не из простых, — согласился я. — Мне придется уехать пораньше, но думаю, до обеда я к вам присоединюсь.

Ден поднялся, непочатое пиво осталось стоять на столе. Едва ли он сегодня уснет.

— Если это правда, — проговорил он сквозь зубы. — Если она навредит Севу… Я убью ее.

В пять утра я уже был на ногах и даже успел позавтракать. И снова нескольких часов сна хватило, чтобы полностью восстановить силы. Хорошо, что сейчас лето, зимой такие подвиги организма перешагнули бы за грань фантастики. Но, конечно, не последнюю роль сыграл и настрой: размолвка с Верой, которая в иной ситуации могла бы привести к серьезным последствиям, благополучно разрешилась. Теперь дело за малым — не подвести свою жену. И себя самого.

Бодрость и свежесть — это, конечно, клево, но мне не давала покоя тревога за Севу. В какой же переплет ты угодил, дружок? Мы это обязательно выясним. Но чуть позже: сейчас у меня другие заботы.

Мы идем ловить крыс.

В двадцать минут шестого, выходя из дома, я написал коллеге короткое смс-сообщение. Надеюсь, дойдет благополучно.

До работы добрался быстро — в такой час машин на улицах практически нет. Чтобы не торчать попусту в офисе, решил немного прогуляться, подышать утренней прохладой, послушать пташек в сквере через дорогу. Погода отличная, на небе ни облачка — денек обещает быть чудесным. В отдалении громыхают разъезжающиеся на работу трамваи — там депо. Я раньше тоже жил в двух шагах от железной дороги и могу себе представить, что чувствуют местные жильцы. Бедняги. На капоте припаркованных в тени огромной туи «жигулей» спит кошка. При моем приближении она лениво встала, потянулась и перебралась под солнце, на багажник стоявшего неподалеку «Форда». Меня она совершенно не боялась — привыкла, что нет опасности. В траве валяются бумажки и фантики — следы вчерашних пикников. Нет, все-таки не быть нам цивилизованной страной, пока мы не научимся уважать сами себя и место в котором живем. А вот и дворник: вздохнув, пожилой дяденька начинает собирать следы вчерашних пиршеств в огромный полиэтиленовый мешок.

Прогулка не радовала душу, пташки не целяли слух, даже мусор не вызвал такого возмущения, как обычно — мысли совершенно о другом. Волнение. Мандраж. Нужно успокоиться, привести нервы в порядок. Я сделал все, как надо, большего не сделал бы никто. Теперь осталось дождаться результата. Все будет хорошо. Все будет… Все, не могу, идем внутрь.

В офисном помещении тишина, только лениво похлопывают жалюзи на открытым окне. Опять Таня оставила. Вот ей что, трудно один раз ручку повернуть? Помнится, месяц назад ее забывчивость привела к нашествию тополиного пуха, от которого потом не могли избавиться целую неделю, несмотря на ежедневные уборки. Аллергики и астматики негодовали.

Сколько там времени прошло? Сорок минут? Наверное, уже скоро.

Но время шло, а никто не приходил. Это походило на пытку, сродни той, что я испытал вчера, ожидая в машине появления Светиного ухажера. В конце концов я задремал в кресле Зарипова — мягкое, зараза, как он вообще, сидя в таком, может работать, не засыпая каждые пять минут? — когда звуки приближающихся шагов вернули меня к действительности. Вернули — и привели в смятение. Сейчас зайдет, а я тут расслабляюсь! Но нет, шаги стихли. Не к нам.

Пойду тогда сам зайду.

— Доброе утро, Екатерина Викторовна, — заглянув в приоткрытую дверь кабинета начальников, я узрел одного из них собственной персоной.

— Лазарев! — Васильева повернулась ко мне: лицо ее пылало гневом. — Что за чушь ты мне прислал?

— О, это вам мое сообщение ушло? Простите.

— А кому ты его отправлял, если не мне? — удивилась она.

Я вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

— Как кому? Человеку, который во всем виновен. Который брал без спроса чужие вещи. Который портил коммуникации. Из-за которого меня хотят уволить. Меня и Щукину.

Васильева в нетерпении притопнула ногой.

— Но приехала-то я!

— Значит, это вы и есть.

С минуту мы сверлили друг друга взглядами, и чем дольше длилась наша молчаливая перепалка, тем больше я убеждался в своей правоте.

— Из-за твоего сообщения я ребенка в сад не отвезла, — наконец сказала она. — Пришлось… Пришлось других людей просить. Изволь обосновать свои обвинения.

— Не вижу связи между моим сообщением и ребенком. О чем вы подумали, получив его? Что заставило вас примчаться сюда, забыв о ребенке? Страх застать здесь еще кого-нибудь кроме меня?