— Одна комната съ однимъ матрасомъ.

— Для какого же чорта не сказать этого сразу? — довольно раздражительно спросилъ мистеръ Джозефъ Тоггсъ

— Не знаю, — отвчала жена.

— Негодяи! — воскликнулъ вспыльчивый Симонъ.

Новый билетикъ у входа. Новая остановка. Тотъ же вопросъ; тотъ же отвтъ — одинаковый результатъ.

— Для чего имъ водить людей за носъ, не понимаю! — вознущ лея мистеръ Джозефъ Тоггсъ, потерявшій всякое терпніе.

— Не могу сказать, — отвчала невозмутимая миссисъ Тоггсъ.

— Таковъ ужь здсь обычай, сэръ, — вмшался извозчикъ, стараясь дать удовлетворительное объясненіе нелпой оказіи, и они тронулись дальше, чтобъ продолжатъ свои развдки, натыкаясь на новыя разочарованія

Уже смеркалось, когда ихъ «муха», — быстрота движенія которой не соотвтствовала ея названію, — вскарабкавшись на четыре или пять крутыхъ пригорковъ, остановилась у крыльца одного запыленнаго дома съ венеціанскимъ окномъ, изъ котораго открывался дивный видъ на море, если высунуться изъ него до половины туловища, сильно рискуя вывалиться на дворъ. Миссисъ Тоггсъ произвела рекогносцировку. Внизу гостиная и три клтушки надъ нею съ одной постелью въ каждой. Домъ на дв половины. Хозяева помщаются по другую сторону сней. Пятеро дтей пили молоко съ кипяткомъ въ столовой, а шестой малышъ, изгнанный оттуда за дурное поведеніе, ревлъ благимъ матомъ, катаясь по полу въ сняхъ.

— Какъ цна? — освдомилась нанимательница.

Хозяйка раскидывала умомъ, не накинуть ли ей лишнюю гинею, и потому, слегка покашливая, притворялась, будто бы не разслышала вопроса.

— Какъ цна, говорю я? — повторила миссисъ Тоггсъ, повысивъ голосъ.

— Пять гиней въ недлю съ услугами, сударыня, — отвчала содержательница меблированныхъ комнатъ.

(Подъ «услугами» подразумвалась привиллегія звонить, сколько душ угодно, ради собственной потхи).

— Дорогонько! — замтила прізжая.

— Ахъ, что вы, сударыня! — возразила хозяйка съ снисходительной улыбкой сожалнія къ такому незнанію мстныхъ нравовъ и обычаевъ. — Напротивъ, очень дешево!

Подобный авторитетъ былъ неоспоримъ. Миссисъ Тоггсъ уплатила за недлю впередъ и сняла квартиру на мсяцъ. Часъ спустя семья сидла за чаемъ въ своемъ новомъ жилищ.

— Чудесные «криветы»! — замтилъ мистеръ Джозефъ Тоггсъ.

— Креветы, — съ жаромъ поправилъ мистеръ Симонъ, бросивъ на виновника своихъ дней хмурый взглядъ, полный угрюмой укоризны.

— Ну, пусть будетъ по твоему, — согласился родитель. Но криветы или креветы, не все ли это равно? Вотъ велика важность!

— Велика важность, отецъ! — подхватилъ сынъ съ сожалніемъ, къ которому примшивалась злоба. — Что сказалъ бы капитанъ Уольтерсъ, замтивъ подобное невжество?

— Или что сказала бы милая капитанша Уольтерсъ, — прибавила Шарлота, еслибъ увидала, какъ наша мать — то есть мамаша! — стъ креветы цликомъ, съ головою и всмъ остальнымъ!

— Страшно и подумать! — содрогаясь, воскликнулъ ея братъ. — Какая разница съ вдовствующей герцогиней Доббльтонъ! — тутъ-же мелькнуло у него въ голов.

— Прехорошенькая женщина эта капитанша Уольтерсъ, не правда ли, Симонъ? — спросила миссъ Шарлота.

— Ангелъ красоты! — подхватилъ Симонъ, котораго кинуло въ краску.

— Ай-аи! — произнесъ мистеръ Джозефъ Тоггсъ. — Смотри, сынокъ, берегись! Женщина замужняя, понимаешь…

И онъ многозначительно подмигнулъ однимъ изъ своихъ моргающихъ глазъ.

— Зачмъ, — воскликнулъ Симонъ, вскакивая съ мста въ нарыв ярости, столь же неожиданномъ, сколько и тревожномъ — зачмъ напоминать мн объ этой отрав моего счастья, объ этомъ крушеніи всхъ моихъ надеждъ?! Зачмъ язвить меня горестями, которыя обрушились мн на голову. Разв не достаточно того, что… что… что…

Тутъ его рчь оборвалась, но отъ того ли, что онъ не нашелъ подходящаго слова, или отъ прескшагося дыханія, — такъ и осталось невыясненнымъ. Тонъ этого обращенія, какъ и видъ, съ какимъ романическій Симонъ поспшно позвонилъ и потребовалъ себ свчу, отзывались внушительной торжественностью, ршительно недопускавшей возраженій. Онъ драматически отправился спать, а полчаса спустя его примру послдовала и остальная семья, не мало смущенная и встревоженная.

Если пристань представила Тоггсамъ сцену шумнаго оживленія и суеты при ихъ высадк въ Рамсгэт, то ее далеко превзошло зрлище песчанаго плажа на слдующее утро посл ихъ прибытія. Стоялъ теплый, ясный день съ безоблачнымъ небомъ, съ легкимъ бризомъ, тянувшимъ съ моря. На берегу были т же дамы и кавалеры, т же дти, т же няньки, т же телескопы, т же портшезы. Дамскій полъ занимался шитьемъ и вязаньемъ, надзоромъ за младшими или чтеніемъ романовъ. Мужчины читали газеты и журналы. Дти рыли деревянными лопатками ямки въ песк, гд тотчасъ проступала вода, няньки съ малютками на рукахъ бгали вдогонку за волнами, а потомъ бжали обратно за ними, догоняемыя волной. Отъ времени до времени парусный ботикъ отчаливалъ отъ берега съ веселой шумной компаніей пассажировъ или возвращался обратно съ удивительно молчаливыми и словно пришибленными пловцами унылаго вида.

— Вотъ теб разъ! — воскликнула миссисъ Тоггсъ, когда вся почтенная семейка, обитая въ желтые башмаки, услась на плетеные стулья, поставленные на рыхлый песокъ и тотчасъ увязнувшіе въ немъ фута на два съ половиной подъ своимъ грузомъ. — Вотъ теб разъ!

Мистеръ Симонъ, съ напряженіемъ всхъ своихъ силъ, еле вытащилъ стулья изъ песковъ, посл чего отнесъ ихъ дальше отъ берега.

— А вдь — ей Богу! — какія-то леди идутъ купаться! — съ крайнимъ изумленіемъ воскликнулъ мистеръ Джозефъ Тоггсъ.