— И вообще, с чего ты взяла, что это наше ток-шоу на нее подействовало? — утирала она шарфом вспотевший в пылу полемики лоб. — Мало ли в городе идиоток?

Да уж чего другого, а этого добра хватает! А одну из них я буквально до сегодняшнего дня даже за свою лучшую подружку держала!

— Да у этой Мани просто бунт гормонов! — наконец додумалась прозорливая Жанка.

— А у тебя что? — доверительно осведомилась я, переключая передачу.

— В каком смысле? — Жанка насупилась.

— А в том, что Маня одурела от гормонов, а ты, видимо, от рождения такая… — Я дала ей понять, что не намерена забывать ее подлейшую выходку с фотографией. По крайней мере в обозримом будущем.

— Опять задираешься? — обиделась Жанка.

— Не опять, а снова. — Я притормозила у автобусной остановки. — Вытряхивайся, приехала. Я тебе не такси.

— Ну и пожалуйста, ну и сколько угодно, — проворчала Жанка и выгрузилась из машины вместе со своим картофельным мешком.

И, только расстилая постель, я вспомнила о том, что должна была сделать еще накануне. Причем с утра. Позвонить Дроздовскому и выклянчить у него наконец денег, чтобы покрыть ущерб нового русского жлоба из «Мерседеса», который пока что не подавал признаков неудовольствия, но запросто мог их подать в любой момент.

Поколебавшись, я хотела было по привычке отложить звонок на завтра, но поняла, что сильно рискую. Где гарантия, что на меня с утра пораньше не обрушится какая-нибудь новая напасть? То-то же. И потом, если мне, как и в прошлый раз, ответит нежный голосок, я всегда успею бросить трубку.

На проводе был Сам. И подозрительно мне обрадовался. Я еще подумала, что это не к добру.

— Мариночка, золотце ты мое! — зафонтанировал в трубку Дроздовский. — Как я рад! Уж как я рад!

— Как дела, олигарх? Банк твой еще не лопнул, надеюсь? — поинтересовалась я для проформы. Не могла же я сразу, без всякого вступления бухнуть: «Гони деньги, Веня!»

— Не лопнул, — глухо хихикнул Дроздовский. — Даже наоборот, вошел в первую сотню по уровню надежности.

— Сотым номером, конечно? — не преминула заметить я язвительно, как будто не собиралась выклянчивать деньги.

— Нет, девяносто девятым, — без тени иронии уточнил Дроздовский. — Ну а ты как, золотко? Как твоя телекарьера? Кстати, видел твою последнюю передачу. Ну, ты наделала шороху!

— Наделала, — вынужденно согласилась я и выложила наконец главное: — Слушай, Дроздовский, у тебя можно разжиться некоторой суммой на неопределенный срок?

— Что ты имеешь в виду? — сразу насторожился Дроздовский. А что вы хотите, для банкира деньги — это святое. И орудие производства и его конечный результат одновременно.

— Не бойся, мне не нужен беспроцентный кредит, чтобы купить дачу на Канарах, — успокоила я его. — Мне вполне хватит того, что у тебя в кармане. Причем не важно в каком, левом или правом.

— Ну в данный момент у меня вообще нет карманов, — убого схохмил Дроздовский. — Я только что вышел из ванной в чем мама родила.

Вышел из ванной… В чем мама родила… Уж не хочет ли он таким примитивным способом разбудить во мне навеки уснувшие эротические фантазии?

— Короче: дашь или нет?

— Разве я тебе когда-нибудь отказывал, золотко? — томно вздохнул на противоположном конце провода Дроздовский. — Разве ты забыла, что я тебе когда-то предлагал?

— Ну того, что ты мне когда-то предлагал, пожалуй, многовато будет. — Если честно, я уже не рада была, что затеяла этот разговор.

— А все потому, что ты привыкла довольствоваться малым. — Дроздовский явно намекал на вечно сидящего на мели Пронина. То обстоятельство, что нищий Пронин занял его место в моем сердце, помнится, потрясло Дроздовского посильнее дефолта.

— Ну и пошел ты. — Я бросила трубку. Обойдусь без его нажитых преступным путем капиталов.

Телефон зазвонил, едва трубка коснулась рычага. Я была уверена, что это Дроздовский, а оказалось — Жанка.

— Порфирия не выпустили, — жалобно промычала она. — Кошмаров меня кинул. — И тут же замолчала в ожидании утешений.

— Ни одной минуты не сомневалась, что все именно так и будет, — холодно ответила я.

Жанка еще немного подождала, когда я расчувствуюсь, но, так и не дождавшись, дала отбой.