Шрифт:
– Папа! – резко оборвала я. – Калеб не виноват, он не в состоянии это контролировать…
– Ну и что? Калеб знал, что из себя представляет. Ему нельзя было к тебе прикасаться! Ты им чужая! Ты не такая, как они, и никогда такой не станешь. – Папа покачал головой и решил, что обязан высказать все, что думает. – Взгляни на себя! Слушаешься его во всем и веришь в любую чушь только потому, что якобы привязана к нему до конца жизни! Уж я-то придумаю, как избавиться от этого вашего запечатления! С какой стати тебе становиться невесть кем против своей воли?!
– Прекрати! – крикнула я. – Запечатление с нами уже случилось. Я знаю, что ты слушал Питера, ведь я читаю твои мысли, папа! Не притворяйся, будто ничего не слышал. Ты в курсе, что не мы выбрали свою судьбу, а судьба выбрала нас. Это невозможно контролировать! Мои способности проявились всего пару дней назад и не имеют никакого отношения к нашим чувствам! И никакая я не нелюдь, и они тоже!
– Мэгги! – Отец подался вперед и схватил меня за руку. – Они знали, что с тобой произойдет, и ничего не предприняли! Ты милая, юная и красивая девочка, но тебя…
– Нет! Хватит!
– Ты его совсем не знаешь! Ты не готова к…
– Пап! – перебила я, протестующе махнув рукой.
– Ты не готова к таким отношениям, – решительно продолжил он. – Ты только школу окончила – и вдруг должна стать чьей-то второй половинкой! Я не совсем понимаю все, что вы мне тут понарассказывали… Наверняка вы о многом умалчиваете, однако…
– Пап!
– Я хорошо знаю жизнь и понимаю, что нельзя строить отношения только на чувствах и принуждении…
– Да пойми же! – во все горло завопила я.
Отец прекратил свою отповедь.
– Совсем не важно, кто я: наивная доверчивая девочка, которая не готова к взрослым отношениям, или монстр и нелюдь. Важно другое! Я люблю его, папочка!
Это окончательно добило отца. Он тяжело вздохнул и опустился на колени у дивана.
– Если ты назвала меня папочкой, дело действительно серьезно, – признал он, и я тут же присела рядом. – Значит, теперь все? Ты от меня уходишь…
Это был не вопрос, а утверждение, будто он заранее знал, что я скажу.
– Нет! Поэтому я и хотела обо всем тебе рассказать. Люди очень редко запечатляются с Асами, и такие проблемы для них необычны. Ради нас с тобой семья Калеба пошла на огромный риск! Ты понимаешь? Я не могу жить без Калеба, а даже если бы могла, то не захотела бы! Но и ты мне дорог.
– Это нечестно! – расстроенно выдохнул отец. – Почему я должен стоять в стороне и смотреть, как этот парень забирает тебя у меня?
Я тихо рассмеялась.
– Так оно и бывает, папа. По-твоему, я буду жить с тобой всегда? Никогда не перееду в свою квартиру? Никогда не поступлю в колледж? Никогда не выйду замуж?
Он впервые за долгое время улыбнулся.
– Да, так я и думал.
Питер хихикнул. Папа вспомнил, что мы не одни, пристально посмотрел на Калеба, потом снова улыбнулся. Я прочла его мысли.
– Я виноват, ведь по большому счету из-за меня Мэгги очень долго была несчастна. До недавнего времени. Я заметил, что все изменилось, но… – Отец покачал головой. – Я не хотел верить, что это из-за парня. Мне не нравится, что это произошло так рано, однако не могу не признать, что с тобой она счастлива!
Калеб кивнул и посмотрел на наши сплетенные руки.
– Простите, я не хотел отнимать ее у вас. Я просто хочу, чтобы она была счастлива!
– Знаю. – Отец вздохнул, потер переносицу и вымученно улыбнулся Питеру. – Получается, у всех членов вашей семьи есть эти… способности? И вы женитесь на всю жизнь? Все без исключения?
– Да, – ответил Питер. – Как я уже сказал, Калеб и Мэгги – первые запечатленные за долгое время, а способности Мэгги – редкие и весьма завидные. Пока не знаю точно, что все это значит, но наверняка что-нибудь хорошее.
Отец снова посмотрел на меня и глубоко вздохнул.
– Значит, теперь в колледж?
– Давайте сначала о главном, – перебил его Питер. – Следует убедиться, что эхо-сны не вернутся. Надеюсь, Маркус оставил Мэгги в покое.
– Ты же говорил, что обо всем позаботился? – воскликнул отец.
– Да, только, в отличие от людей, мы не можем бежать со своими проблемами в полицию. Единственный способ навсегда это прекратить – убить Маркуса. Однако я оставил бы эту меру лишь на крайний случай.