Однако где-то в третьем веке до нашей эры произошло событие, по масштабности и значимости сравнимое разве что с возведением Великой Китайской Стены [117] . Речь идёт об изобретении кисточки [118] , которая продемонстрировала новое, доселе неизвестное выразительное средство - возможность изменять нажим на кисть, а значит, менять толщину рисуемых линий. Применение кисточки привело к внедрению определённой условности при написании знаков, которая наиболее ярко проявила себя при росписи по шёлку, к особенностям которого можно отнести «кошачье» неприятие «поглаживания против шёрстки». Это свойство шёлка наложило некоторые ограничения на свободу движения кисточки, волей-неволей письмо стало угловатым и, как это ни странно, более выразительным.

Три века спустя после изобретения кисточки китайцы придумали бумагу [119] . Кисть легко заскользила по гладкой впитывающей влагу поверхности, писать стало значительно проще, в результате чего начал формироваться скорописный стиль письма, а знаки становились всё изящнее и изящнее.

Вот на этом этапе, пожалуй, уже можно говорить о каких-то подсознательных влияниях на формирование техники китайского письма или о неосознанных предпочтениях, связанных с выбором того или иного набора символов для отражения окружающей действительности. Большего простора и возможностей для выплёскивания образов, скрытых в дремучих лесах подсознания, трудно себе даже представить.

После знакомства с иероглифом (человек) становится очевидным, как много китайских иероглифов и японских кандзи явно или неявно содержат его в себе: , , , . Продолжим этот список хорошо известным нам явлением природы. Речь идёт о «ветре», который пришла пора научить «дуть».

[ - Дуть СУЙ_фуку 7 ( (30) рот)]

Перед нами человек с символизирующим дыхание элементом , а слева расположен «рот» . Полученный «ребус» не без основания наделён значением «дуть». Как и в русском языке, японское «дуть» (фуку) обозначает также «дуть» (о ветре) и «дуть» (играть на духовом инструменте). Звучания (чтения) данного кандзи запоминаются легко, поскольку «фу» - характерный для многих культур изображающий дуновение ономатопоэтизм [120] , от которого и происходит глагол «фуку» (дуть). Что же касается его ОНа «СУЙ», то здесь просится на ум какая-нибудь глупая фраза, типа: «суй свою дудку в рот и дуй отсюда».

Эту главу нельзя будет считать завершённой, если мы не попробуем прояснить ситуацию, сложившуюся с ключом и с кандзи . Все дело в том, что до проводимых в Японии ряда кампаний, направленных на упрощение иероглифической письменности, иероглиф существовал сам по себе и обозначал ту самую «зевоту», о которой мы говорили во втором эссе. У него был (и есть) он «КЭН» и кун «акуби» [121] . Но после одной из таких реформ до вида был упрощён ещё и иероглиф основное значение которого «недоставать» (не хватать), и теперь кандзи существует в двух лицах: как (КЭН_акуби) - «зевота» [122] и как (КЭЦУ_какэру) — недоставать. В странном сочетании зевоты и недостачи для нас как раз ничего странного быть не должно, ибо прозевал– вот тебе и недостача.

[ - Зевота КЭН_акуби 4 ( (76) зевать)]

[ - Недоставать КЭЦУ_какэру4 ( (76) зевать)]

Если к иероглифу «Человек» добавить горизонтальную черту, то получится «большой человек». Когда-то в глубокой китайской древности этим иероглифом обозначали взрослого человека, сегодня - просто всё «большое» [123] . Данный иероглиф неплохо ассимилировался в Японии, сумев сохранить за собой своё китайское название «ДАЙ», которое стало оном кандзи . Ну и, конечно же, данный иероглиф, став кандзи, не мог не обзавестись своим куном.

[ - Большой ДАЙ, ТАЙ_оокий 3 ( (37) большой)]

Здесь будет абсолютно к месту вспомнить одно из определений тайфуна , процитированное в третьем эссе [124] . Теперь становится ясно, что автор данной словарной статьи либо не удосужился, либо не имел возможности проверить значения используемых в этом слове иероглифов и положился исключительно на свой слух. Наших же с вами знаний уже вполне достаточно для того, чтобы воочию убедиться в ошибочности данного определения и понять, что «большого» ветра в слове «тайфун» отродясь не было. Однако справедливости ради добавим, что слово всё-таки есть и в китайском языке (ветер, просто сильный ветер и уж всяко не тайфун), и в японском («оокадзэ» - большой ветер: от очень сильного ветра до ветра ураганной мощи со всеми вытекающими отсюда последствиями [125] ).

Данный пример является своевременным напоминанием о том, что в японском языке ни в коем случае нельзя полагаться только на слух, и если в случае письменного общения какие-либо недоразумения в понимании написанного практически исключены (если вы используете кандзи, а не подменяете их каной), то даже между японцами в разговоре нередко возникают ситуации, когда сказанное может быть понято совсем не в том смысле, который вкладывался собеседником в то или иное слово. Поэтому бывает так, что японцы, употребив в разговоре то или иное словцо, сразу же поясняют, какой именно иероглиф они имели в виду в данном конкретном случае. И для этого им совсем необязательно постоянно держать при себе блокнот с карандашом или ручкой. В таких случаях им достаточно назвать по ону или куну тот иероглиф, который на их взгляд может вызвать неоднозначность в понимании, и проблема снимается сама собой.

– чрезвычайно востребованный в общении и в текстах кандзи. Слово «большой» в Японии не только встречается так же часто, как и в России, но еще и используется практически в идентичных смыслах, естественно, не без некоторых поправок на национальную самобытность. Все особенности его применения в основном связаны с человеком. Например, для всех нас большой человек может быть большим человеком во всех смыслах: огромным, или высоким, или начальником, или добившимся определённой известности, Что же касается Японии, то там каждому из перечисленных случаев соответствуют свои словесные интерпретации [126] .