А как обстоит дело с публикациями дипломатических документов в тех же Соединенных Штатах, «несравнимо» уступающих нам по архивному богатству? Сопоставимое (по тематике) американское издание документов по внешней политике Foreign Relations of the United States, Diplomatic Papers за 1934–1941 гг. насчитывает от 4 до 7 томов за каждый год. Соответствующее английское издание Documents on British Foreign Policy за 1919–1939 гг. вышло в 3-х сериях в 27, 21 и 10 томах каждая. Примерно то же самое можно сказать о публикации дипломатических документов во Франции, Германии, Италии, Японии. И, разумеется, никакого сравнения с нашим опытом доступа историков к архивным материалам.

Конечно, в томах, изданных в постсоветское время, можно обнаружить и достаточно интересные документы, тем более привлекающие внимание, что на протяжении стольких лет с публикацией архивных документов дело обстояло далеко не лучшим образом (чтобы не сказать просто — плохо). Таким образом, проблема издания полноценных документальных томов по истории внешней политики СССР все еще ждет своего решения.

Секретность сохраняет свою привлекательность для составителей очередных томов «Документов внешней политики СССР». Рецензент тома этой серии за 1939 г. Б.П. Софронов отмечал заметные «провалы и прерывность в подаче материалов»{37}, несмотря на то, что том был издан, в отличие от прежней практики, в двух книгах.

Не лучше обстоит дело с подбором документов для 23-го тома этой серии, охватывающего период между 1 января и 31 октября 1940 г., то есть период, когда продолжались внешнеполитические акции по реализации советско-германских тайных договоренностей. Составители же тома характеризуют публикуемые документы как отражающие меры, «направленные на обеспечение безопасности страны…»{38}. Значит ли это, что ими сознательно исключались документы, раскрывающие экспансионистские цели сталинского Советского Союза, в частности в отношении своих малых западных соседей, участь которых была предопределена секретным протоколом к советско-германскому пакту?

Решились составители 23-го тома и на то, чтобы самим определять, какие из «идеологизированных» документов стоит публиковать, а какие нет. Не представлены в томе также «документы и материалы по международной деятельности ВКП(б)», отвергнутые по причине их «откровенно пропагандистского характера»{39}. Но насколько оправдан такой подход?

Внешняя политика СССР была самой партийной внешней политикой, какую только себе можно представить, ее изначальные идейно-политические установки сохранялись почти до самого конца существования Советского Союза. Поэтому и формулировалась внешняя политика верхушкой партийной номенклатуры, восприятие которой окружающего мира определялось, прежде всего и главным образом, классовыми, марксистско-ленинскими постулатами. Партийные документы более важны для понимания целей внешней политики СССР, чем сугубо дипломатические; они просто необходимы, если иметь в виду раскрытие мотивов и целей советского руководства, для прикрытия которых и служили специфические методы и приемы дипломатии. В партийных документах — ключ к механизму принятия внешнеполитических решений. Следует также подчеркнуть важность подхода к предвоенной политике сталинского Советского Союза с учетом безграничных устремлений его руководителей, нашедших большее отражение именно в партийных документах.

Отвергая «идеологизированные» документы, составители «Документов внешней политики» (теперь в названии томов отсутствует аббревиатура СССР, но порядковый номер томов серии сохранился) проигнорировали существеннейший признак всякой тоталитарной системы{40}, в которой идеология служит инструментом и власти, и политики. Любопытно, что в одном из предыдущих томов этой серии опубликован материал, ставящий под обоснованное сомнение решение составителей не публиковать так называемые идеологизированные документы.

Имеется в виду один из документов 16-го тома рассматриваемой документальной серии. Осенью 1933 г. М.М. Литвинов, находившийся в Берлине проездом в США (где предстояли переговоры о возобновлении советско-американских дипломатических отношений), имел беседу с министром иностранных дел Германии К. Нейратом. В беседе Литвинов говорил о восприятии «за границей и в СССР» нацистской пропаганды, будто бы предназначенной для внутреннего потребления, «как предложения услуг по искоренению большевизма и вне Германии». И подчеркнул: «Политические деятели должны учитывать не только вкладываемые ими в свои слова понятия, но и их объективный смысл, и восприятие их внешним миром»{41}.

Заслуживает упоминания и наблюдение М.С. Восленского о роли пропаганды в советской системе власти. Постоянно повторяемые и последовательно осуществляемые пропагандистские кампании, орудием которых служили «идеологизированные» материалы партийной печати, приобретали в советских условиях «собственную динамику», порождая «политический вихрь»{42}.

Материалы, появлявшиеся в партийной «Правде» и правительственных «Известиях», отбрасываемые составителями тома как печатный балласт (правда, не во всех случаях), внимательно изучались дипломатическим корпусом в Москве, составляя тему срочных донесений посольств из советской столицы. Иностранные дипломаты хорошо представляли значение подцензурной советской печати как рупора Кремля, непосредственно выражавшей его установки во внутренней и внешней политике. Публикации в печати были частью государственной пропагандистской кампании, не столько преследуя информационные цели, сколько имея в виду воздействие на умы советских людей в нужном для власти направлении.

Недаром советские послы за рубежом рассматривали в качестве инструкций из центра публикации в основных печатных органах. Такие как, например, передовая статья в «Известиях» от 11 мая 1939 г. «К международному положению» (возможно, написанная Сталиным [9] ) и статья А.А. Жданова в «Правде» от 29 июня 1939 г. «Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР» [10] . Кстати, обе эти газетные публикации все же вошли в официальный сборник документов {43} .