Том 1. Стихотворения
вернуться

Бальмонт Константин Дмитриевич
Шрифт:

Оазис

Ты была как оазис в пустыне,   Ты мерцала стыдливой звездой,   Ты Луною зажглась золотой, И тебе, недоступной богине,   Отдавал я мечту за мечтой. Я решился в желании смелом   По кремнистой дороге идти   И не медлить нигде на пути, Ты казалась мне высшим пределом,   За который нельзя перейти. И потом… О, какое мученье!   К недоступному доступ найден.   Я как жалкий ребенок смущен. Где любовь, где восторг упоенья?   Все прошло, ускользнуло, как сон. Я мечты отдавал не богине,   Ты все, ты – земля на земле,   Я один в удушающей мгле. Я очнулся в бесплодной пустыне,   Я проснулся на жесткой скале.

«Колеблются стебли зеленой долины…»

Колеблются стебли зеленой долины, Их красит цветов разноцветный убор. А справа и слева дымятся вершины, Дымятся вершины торжественных гор. Я бросил свой дом, он исчез за горами, Оставил навеки родную семью. Под Небом глубоким с его облаками, Меж гор многоснежных, в раздумьи стою. Я жду, чтобы брызнули краски рассвета, Чтоб легкий от гор удалился дымок. Но в сердце напрасно ищу я ответа, Где Запад и Север, где Юг и Восток. Я жду. Все воздушней оттенки Лазури. Над сонной долиной – немой полусвет. Бледнеют обрывки умолкнувшей бури. И вот загорается где-то рассвет. Блеснули цветы пробужденной долины. В небесном пространстве заискрился день. Но с левой горы, с недоступной вершины, Легла на меня исполинская тень. Я стал удаляться от тени угрюмой, Но тень, вырастая, скользила за мной. Долина блистала смеющейся думой, А я был преследуем тьмою ночной. И вспыхнул закат перламутрово-алый, За горы склонялся задумчивый день, До новой горы доходил я, усталый, И с правой горы опрокинулась тень. И тени слились. И заря догорела. И горы окутались в сумрак ночной. С вершины к вершине, протяжно, несмело, Пророчества духов неслись надо мной.

«В молчаньи забывшейся ночи…»

В молчаньи забывшейся ночи Уснул я при бледной Луне, И странно-знакомые очи Во сне наклонялись ко мне. И странно-печальные речи Я слышал смущенной душой, И знал, что дождался я встречи С родной, отдаленно-чужой. И вот белоснежные крылья Растут и дрожат в полусне, И плавно, легко, без усилья, Мы близимся к бледной Луне. И чье-то остывшее тело Внизу разглядеть я хочу. Но нет для бессмертья предела, Я выше, все выше лечу!

«Не буди воспоминаний. Не волнуй меня…»

Не буди воспоминаний. Не волнуй меня. Мне отраден мрак полночный. Страшен светоч дня. Был и я когда-то счастлив. Верил и любил. Но когда и где, не помню. Все теперь забыл. С кем я жизнь свою размыкал? И зачем, зачем? Сам не знаю. В сердце пусто. Ум бессильный нем. Дождь струится беспощадный. Ветер бьет в окно. Смех беспечный стих и замер – далеко, давно. Для чего ж ты вновь со мною, позабытый друг? Точно тень, встаешь и манишь. Но темно вокруг. Мне не нужен запоздалый, горький твой привет. Не хочу из тьмы могильной выходить на свет. Нет в душе ни дум, ни звуков. Нет в глазах огня. Тише, тише. Засыпаю. Не буди меня.

Триолеты

Твоя застенчивая нежность – В земле сокрытый водопад, В ней страсти дремлющей безбрежность. Твоя застенчивая нежность – Растущей тучи безмятежность, Цветов несмятых аромат. Твоя застенчивая нежность – Готовый вспыхнуть водопад. Немая царственная вечность Для нас зажгла свои огни, Любви блаженства и беспечность. Немая царственная вечность Нас увлекает в бесконечность, И в целом мире – мы одни: Немая царственная вечность Для нас зажгла свои огни. Любви цветок необычайный, Зачем так рано ты поблек! Твое рожденье было тайной, Любви цветок необычайный, Ты мне блеснул мечтой случайной, И я, как прежде, одинок. Любви цветок необычайный, Зачем так рано ты поблек! Ты промелькнула, как виденье, О, юность быстрая моя, Одно сплошное заблужденье! Ты промелькнула, как виденье, И мне осталось сожаленье, И поздней мудрости змея. Ты промелькнула, как виденье, О, юность быстрая моя!

Русалки

 Мы знаем страсть, но страсти не подвластны. Красою наших душ и наших тел нагих   Мы только будим страсть в других,   А сами холодно-бесстрастны.  Любя любовь, бессильны мы любить. Мы дразним и зовем, мы вводим в заблужденье,   Чтобы напиток охлажденья   За знойной вспышкой жадно пить.  Наш взгляд глубок и чист, как у ребенка. Мы ищем Красоты и мир для нас красив,   Когда, безумца погубив,   Смеемся весело и звонко.  И как светла изменчивая даль, Когда любовь и смерть мы заключим в объятье,   Как сладок этот стон проклятья,   Любви предсмертная печаль!

Поздно

Два сонета

1
О, если б кто-нибудь любил меня, как ты, В те дни далекие предчувствий и печали, Когда я полон был дыханьем красоты, И гимны ангелов заоблачных звучали. На думы тайные мне тучки отвечали, Луна сочувственно глядела с высоты, Но струны лучшие в душе моей молчали, И призрак женщины смутил мои мечты. И призрак женщины склонялся надо мною. Я жаждал счастия. Но призрак изменял. И много дней прошло. Ты встретилась со мною. Я полюбил тебя. Но точно бурный вал, Предвестник гибели, какой-то голос грозно Гремит насмешкою и вторит: «Поздно! Поздно!»
2
С неверным спутником – непрочным челноком – Пристал я к берегу и ждал успокоенья. Увы, я опоздал, застигнут был врагом: Гремучий вал скользил, дрожал от нетерпенья. Прилива жадного кипучее волненье Окутало меня. За легким ветерком Нахлынула гроза, и силою теченья Я схвачен, унесен, лежу на дне морском. Я в Море утонул. Теперь моя стихия – Холодная вода, безмолвие, и мгла. Вокруг меня кишат чудовища морские. Постелью служит мне подводная скала, Подводные цветы цветут без аромата. И к звездам нет пути, и к Солнцу нет возврата.