Том 4. Стихотворения
вернуться

Бальмонт Константин Дмитриевич
Шрифт:

2. Утренняя и вечерняя молитва

Добрые мысли, доброе слово, доброе дело – по воле Моей. Злые мысли, злые слова, злые дела – не по воле Моей. Добрые мысли, доброе слово, доброе дело – в Рай приведут. Злые мысли, злые слова, злые дела – в Ад приведут. Добрые мысли, доброе слово, доброе дело – радуги в Рай.

3. Молитва

Да будет восхвален Агурамазда! Да будет уничтожен Анграмайни! Кто любит свет, да любит яркий свет! Хваленье доброй мысли, доброй речи, Хваленье делу доброму вовек! Да будут слиты благостью единой Дела, слова, и помыслы ума! Отбросим злые мысли, злое слово. И злое дело, – отойдите, прочь! Вам жертвы и моленья, Духи Блага, Всей полнотою мыслей, слов и дел, Возьмите сердце, жизнь мою возьмите! Свят, свят звук слов, зовущих на благое! О, благо совершенным в чистоте! Я говорю, что почитаю Мазду, Я говорю, мой путь – путь Заратустры, Того, кто ненавидит лживых Див, Кто дружен с духом слов Агурамазды! Молитвы, жертвы, слава Чистоте, Молитвы, жертвы, слава Духам Блага. Молитвы, жертвы Властелинам дней, Владыкам дней, и месяцев, смен года, И долгих лет, безвестности времен! Агурамазде яркому венец! Святая Воля да владеет нами! Молитвы, жертвы, слава Власти дней!

4. Почитание

Мы чтим благие Души, в блеске силы, Чтим внутреннюю силу в существах, Источник благодействия, Фраваши: Чтим душу веселящего Огня, В кружок сбирает он и согревает, Сроошу чтим, он Гений Почитанья, Он Слово Воплощенное, могучий, Владыка с попадающим копьем, Найрио-Сангху, вестника Агуры; Раншу-Розиста чтим, он Гений Правды; Чтим Митру, солнцеликого царя Обширных пастбищ; душу Мантра-Спенты, Святого Слова; душу чтим Небес, Воды, Земли, Растений, и Быка, Живого Человека, Мирозданья. Мы чтим Фраваши Гайя-Маретана, Что первый внял словам Агурамазды. И из него-то сотворил Агура Арийские народы разных стран. Мы чтим святую душу Заратустры, Что первый в этом мире мыслил благо, И благо говорил, и благо делал; Он первый Жрец был, первый был Воитель. Был первый Пахарь, подниматель глыб; Был первый тот, кто знал и кто учил; Впервые обладал Быком, и Словом, И Святостью, и подчиненьем Слову, И властью, всеми добрыми вещами, Что, в процветание благой Основы, Нам создал Мазда; первый взял он в руку Вращенье колеса. Чтим Заратустру мы, он вождь, владыка Вещественной вселенной; человек Первичного закона; самый мудрый Из всех существ, и лучше всех познавший Святое царство самообладанья, Живую силу власти над собой; Из всех существ блистательно-лучистый, Достойнейший и самый досточтимый, Желанный для восторгов прославленья, Любимец наш среди воскликновений, Прекрасный в безупречной чистоте. Чтим эту Землю мы; чтим это Небо; Все бодрое меж Небом и Землей, Достойное быть чтимым в сердце верных. Чтим души мы зверей, ручных и диких. Святых мужчин и женщин души чтим, Чьи совести боролись, или будут Бороться, или вот, ведут борьбу За благо.

5. Зерно

Спросил Агурамазду Заратустра: «Агурамазда, Дух Благотворитель, Святой Творец вещественного мира! Что пища тех, чья жизнь Закон есть Мазды?» И отвечал ему Агурамазда: «Сей, сей зерно, сей вновь, о, Заратустра! Кто сеет рожь, тот сеет справедливость: Он ходит в Свете, он впивает Свет, Впивать дает блестящие он капли, Как будто б он сто ног имел в тот час, Из тысячи грудей как будто кормит, И десять тысяч слов святых поет. Когда ячмень был создан, вздрогнул Дьявол; Когда возрос, упали сердцем Дивы; Он заузлился, Дивы застонали; Явился колос, скрылись Дивы прочь. Бежала свита Дьявола от нивы. Где хлеба нет, уж Дивы тут как тут. Но, словно раскаленное железо, Пугает колос их, и вид зерна».

6. Собака

Собака нрав восьми существ имеет: Воителя, жреца, и земледельца, Бродячего певца, и вора, зверя, Блудницы, и ребенка. Эти восемь С собакою один имеют нрав. Она вперед выходит – как воитель, Сражается за стадо – как воитель, Идет из дому первой – как воитель. И в этом всем воитель есть она. Она, как жрец, умеренна в питаньи. Она, как жрец, скромна и терпелива, Она, как жрец, куска лишь хлеба хочет, И в этом всем собака есть как жрец. Спит чутким сном она – как земледелец, Идет из дому в ранний час – как он, Хозяйство бережет – как земледелец, Домой, как он, приходит в поздний час, И в этом всем она есть земледелец. Она капризна – как певец бродячий, Она бранчлива – как певец бродячий, И любит звуки – как певец бродячий, Певец бродячий в этом всем она. Как вор – собака любит тьму ночную, Как вор – она готова объедаться, Как вор – она добру плохой хранитель, И в этом всем собака есть как вор. Как зверь – она бродяжничает ночью, Как зверь – она довольна черной тьмою, Как зверь – она всегда напасть готова, И в этом всем собака есть как зверь. Кто близок к ней, тех ранит – как блудница. По всем путям проходит – как блудница, Причудлива и вздорна – как блудница. И в этом всем блудница есть она. Она нежна, дремотна – как ребенок, Она всегда болтлива – как ребенок, И роет лапой землю – как ребенок, И в этом всем ребенок есть она. Собака нрав восьми существ имеет, Но сверх сего и нрав имеет свой, А в этом с нею кто сравниться может? Она само-одета и обуто, Внимательна, бессонна, острозуба, На злых бросает мощь и тяжесть тела, От злых добро и жизни охраняет, И волк и вор находят в ней врага, Она чутьем издалека их слышит, Предупреждает их явленье лаем, И рвет в куски, и тает враг, как снег. Собака создана Агурамаздой. Агурамазда возлюбил хозяйство, Им для хозяйства дан нам верный страж. В глазах собаки – преданность и верность.

7. Гимн к Вайю

Мы славословим Воды и Того, Кто разделяет их! Хваленье Вайю! Вот, жертвоприношение наше – Вайю, К блестящему, к нему наш зов теперь! Меня зовут, о, Заратустра, Вайю. Мне имя – Вайю, потому что я Два мира прохожу, воздушно вея, Один из них был создан Духом Добрым. Другой из них был создан Духом Злым. Мне имя – Застигатель, Заратустра. Я Застигатель, ибо я могу Застигнуть существа миров обоих, Того, где Добрый Дух, того, где Злой. Мне имя – Всесразитель, Заратустра. Я Всесразитель, потому что я Могу сражать существ миров обоих, Того, который создан Добрым Духом, Того, который создан Духом Злым. Мне имя – Благотворец, Заратустра, Затем, что благо я творю, во имя Агурамазды и Амеша-Спент, Я вестник их, я их свершаю волю. Мне имя – Тот, что шествует вперед. Мне имя – Тот, что держит путь назад. Мне имя – Тот, кому легко откинуть, Кто опрокинет, Тот, кто разрушает. Тот, кто возьмет, сметет, Тот, кто отыщет. Мне имя – Храбрый, Сильный, Самый Храбрый. Мне имя – Тот, кто единит, кто делит, Вновь единит. Мне имя – Жгучий, Быстрый. Мне имя – Мысль, Восторг, Освобожденье. Мне имя – Разрушитель темных нор. Копье, длина копья, его пронзенье. Мне имя – Тот, кто мчит свое копье. Мне имя – Славный, Самый Славный, Вайю. Мы молимся тебе, Великий Вайю. Вот, наша жертва – перед сильным Вайю. Могучий из могучих, светлый Вайю. Чтим Вайю мы, что с шлемом золотым. Чтим Вайю мы, что с золотой короной. Чтим Вайю, с ожерельем золотым. Чтим Вайю, с золотою колесницей. Чтим Вайю, с золотым его оружьем. Чтим Вайю, в одеяньи золотом. Чтим Вайю, на котором обувь – злато. Чтим Вайю, препоясанного златом. Да будет чтим святой верховный Вайю. Здесь, в этом гимне, дышет Дух благой. Здесь, в этом гимне, дышет светлый Вайю.

8. Гимн к Веретрагне

Гимн к Веретрагне, созданному Маздой, К нему, что есть дробящий Восходитель, Он Дух Победы, Гений Торжества. Да примет он молитвы, жертвы, славу. Вот, Веретрагна, наша жертва здесь! Спросил Агурамазду Заратустра: «Агурамазда, Дух Благотворитель, Святой Творец вещественного Мира, Кто всех вооруженней меж Богов?» Ответствовал ему Агурамазда: «То Веретрагна, созданный Агурой, Он, Заратустра, всех Богов сильней». Он, Веретрагна, созданный Агурой, Примчался в первый раз как сильный ветер, Красивый ветер, сотворенный Маздой; Принес он Славу, созданную Маздой, Принес он в Славе силу и здоровье. И молвил самый Сильный Заратустре: «Я самый сильный в Силе; я в Победе Меж всеми победителен; я в Славе Славнее всех; я, Милость оказуя, Всех милостивей, всех добрей, щедрее; Целительнее всех, когда целю. И я разрушу ковы всех лукавых, Лукавство Див, Людей, слепцов, глухих, И всех, кто жмет, и всех, кто утесняет». За этот блеск, за эту мощь и силу, Мы Веретрагне жертву принесем. Во имя Веретрагны возлиянья, Согласно ритуалам первых дней; Да опьянит Гаома, цвет бессмертья. Слова напевов мудрых, слово чар, Да скажутся слова в напевном строе. Чтим Веретрагну мы, Царя Победы! Спросил Агурамазду Заратустра; «О, Дух Святой вещественного Мира! Кто всех сильней среди Богов небесных?» И снова «Веретрагна» был ответ. Вторично Веретрагна появился, Примчавшись как красивый сильный бык, С рогами закругленно-золотыми; А на рогах крутых витала Сила. Красиволикость Силы, и Победа, Прекрасное создание Агуры. Чтим Веретрагну мы, Царя Победы! И вновь, и вновь явился Веретрагна. Он в третий раз явил свой светлый образ Как белый, весь – порыв, красивый конь; Весь золотой, чепрак на нем был рдяный; На лбу виднелась Сила и Победа, Красиволикость быстролетной Славы. Чтим Веретрагну мы, Царя Победы! В четвертый раз он прибежал верблюдом, Длинноволосым, быстрым, острозубым, Который в дни любовного безумья Всех горячей меж сильными самцами, К своим подходит самкам весь – огонь, И хлопья белой пены ртом он мечет, И, быстроглазый, видит издалека, И четко видит даже в тьме ночей, Стоит так твердо, как хозяин полный. Чтим Веретрагну мы, Царя Победы! Он в пятый раз примчался в виде вепря, Упорного сразителя врагов, Чей острый клык дает удар смертельный. И сразу поражает, гневный, сильный, Метущий все – опущенным лицом, Сметающий все то, за что заденет, Могучий вепрь, непобедимый клык. Чтим Веретрагну мы, Царя Победы! В шестой он раз явился в новом виде, Как юноша красивый, светлоглазый, Пятнадцати расцветно-пышных весен. Веселый, с узкой пяткой, весь – цветок. Чтим Веретрагну мы, Царя Победы! В седьмой он раз как ворон прилетел, Как в свете солнца весь отливный ворон. Меж птицами быстрейшая в полете, Легчайшая из всех, чей образ – крылья. Из всех живых существ один лишь он Полет стрелы, любой стрелы, обгонит. Он весело взлетает с первым блеском Зари, чтоб ночь скорей, скорей ушла, Чтоб занялась заря скорей в полнеба. Он знает тайну всех тропинок гор, Вершины гор и глубь долин он знает. С вершин деревьев смотрит высочайших. И слушает, что в голосах всех птиц. Чтим Веретрагну мы, Царя Победы! В восьмой он раз пришел бараном диким, С красивыми загнутыми рогами. В девятый раз пришел козлом задорным, Наметившим красивый острый рог. В десятый раз явился человеком, Красивым, светлым, сотворенным Маздой: Он меч держал, златое лезвие, С отделкою из многих украшений. Чтим Веретрагну мы, Царя Победы! Чтим созданного царственным Агурой, Чьей властью – смерть, чьей властью – возрожденье. В ком – мир, и перед кем – свободный путь. Ему молился с жертвой Заратустра, Прося, чтоб даровал победность мысли, Победность речи, дела, обращенья, Внушал бы победительный ответ. Создание Агуры, Веретрагна Дал ключ ему, источник сил мужских, Дал мощь оружья, в теле всем здоровье. Дал крепость тела, бодрого во всем, Дал зренье рыбы Кары, Рыбы рыб, Живущей глубоко в подводном царстве. Способной смерить малую струю, Не толще, чем единый малый волос, Меж вод Рангхи, чей край лежит далеко, Чья глубь – тысячекратный человек. Чтим Веретрагну мы, Царя Победы! Он Заратустре силу дал мужскую, Ту силу, что в мужчине бьет ключом. Здоровье, крепость, и веселость тела. И зренье, силу зренья жеребца, Что ночью, в час, когда густеет полночь, И в час, когда струится дождь и тьма, Увидит на земле кобылий волос, И знает, с головы ль он иль с хвоста. Чтим Веретрагну мы, Царя Победы! Он Заратустре силу дал мужскую, Решительность, здоровье, стойкость тела, И дал ему глаз коршуна, который, Летая в ожерельи золотом, На выси девяти пространств, увидит Обрывок мяса – как кулак, не толще, При свете, сколько может дать иголка. Не вся иголка, а конец иглы. Чтим Веретрагну мы, Царя Победы! Спросил Агурамазду Заратустра: «Агурамазда, Дух Благотворитель! Когда на мне проклятие лежит, Когда мои враги, что ненавидят, Скуют волшебность чары на меня, Какое средство силу ков разрушить?» Ему Агурамазда отвечал: «Возьми перо от птицы Варэнганы, О, Заратустра. Ворона перо. Ты тем пером натри себе все тело, И то перо отбросит чару прочь, Проклятие к врагам твоим откинет. Кто кость хранит от этой сильной птицы, Или перо от этой сильной птицы, Никто его не может поразить, Его не сможет увидать бегущим. С ним будет Ворон. Ворон, он поможет. Он в славе сохранит его, в лучах. Владыка стран окажется бессильным, И, хоть убийца, не убьет его, Пред сонмом войск – его не дрогнут сотни, А он сразит, и он пойдет вперед. Все дрогнут перед тем, с кем тайно Ворон. Та птица мчит все колесницы сильных, Все колесницы тех, чей меток меч, Ее влияньем взвился Кави Уса, Всходя на Небо на престол орлов. Ее влияньем жеребец несется, Верблюд бежит, и мчатся воды рек. На этой птице мчался Траэтана, Кем был в бою сражен Ази Дагака, Трехротый, трехголовый, шестиглазый, И тысячу имевший разных чувств; Могучий этот, адский Дрог! тот демон, Губительный для мира и чумной, Тот сильный Дрог, что создан Анграмайни, Для гибели вещественной Вселенной, Чтоб добрую Основу погубить. Но сам Губитель в битве был погублен, Крылом тут веял Ворон, Веретрагна. Храни же, Заратустра, слово чар, Тебе открытых, для отдачи верным, От рта до рта пусть чуть они доходят, Да знаешь ты Победу, Силу, Блеск». Чтим Веретрагну мы, Царя Победы!

9. После смерти

1
Спросил Агурамазду Заратустра: «Агурамазда, Дух Благотворитель, Святой Творец вещественного Мира! Когда один из верных отойдет, Что в эту ночь душа его свершает?» Ему Агурамазда отвечал: «Близь головы его она садится, Песнь напевая: „Счастлив человек…“ И возглашает счастье: „Да, он счастлив“. Кому осуществил Агурамазда, Сполна, свершенье всех его желаний. В ту ночь его душа вкушает столько Блаженства, сколько может мир живущий Его вкусить». – «А на вторую ночь?» Агурамазда отвечал: «Садится Она опять у головы его, И вновь поет о счастьи: „Счастлив, счастлив…“ И вновь она вкушает наслажденье, Как только может мир его вкушать». «А где душа с приходом третьей ночи?» Агурамазда отвечал: «Все то же. Она поет о счастьи. Дышет счастье. Так много счастья, как возможно вынесть». За третьей ночью, чуть заря зажжется, Является душе того, кто верен, Что вот, кругом цветы и ароматы: Как будто ветер нежно веет с Юга, Благоуханный ветер, благовонней, Чем ветры всех иных пределов мира. И кажется душе: она вдыхает Тот ветер, и как будто в человеке Вопрос: «Откуда веет этот ветер? Нежнее он всего, что я вдыхал!» И кажется ему тогда, что совесть Его к нему идет в том нежном ветре, Во образе красивой светлой девы, Прекрасной, стройной, сильной, белорукой, Высокой, полногрудой, с нежным телом, Той девушке пятнадцать лет, она Из рода благородного, и чары Той красоты красивее всего. Он скажет ей: «О, девушка, кто ты? Меж дев тебя красивей я не видел». Его же совесть тут ему ответит: «Ты, мыслей добрых, добрых слов и дел, Ты, Доброй веры, совесть я твоя. Ты каждым был любим за то величье, За доброту, красивость, благовонность. За силу и свободу от печали, В которых предстаешь ты предо мной; И потому, ты, слов и мыслей добрых, Ты, добрых дел и доброй веры, любишь Меня за то величье, доброту, И красоту и вольность от печали, В которых предстаю я пред тобой. Когда бы увидал ты человека, Которому что свято, то смешно, Или того, кто бедного отгонит, И с бранью перед ним затворит дверь. Тогда бы ты сидел и пел молитвы. Молясь святыне Вод, Огню живому, И верных веселя, к тебе идущих. Красива я была, меня ты сделал Красивее еще; была нежна я, Еще нежнее сделал ты меня; Была желанной, я вдвойне желанна; Была на первом месте, ты меня На самом первом месте быть заставил, Чрез мысль благую, чрез благое слово. Через благое деланье твое; И вот меня отныне почитают, За долгодневность жертв моих, за мой Глубокий разговор с Агурамаздой. Чуть верная душа ступила шаг, Она вступила вдруг в Рай Доброй Мысли; Чуть шаг второй, в Рай Добрых Слов вступила; Через третий шаг – в Рай Доброго Деянья; Через четвертый – в бесконечность Светов». Тогда один из верных, отошедших Пред ним, его попросит, говоря: «О, человек святой, как ты покинул Ту жизнь? Как ты пришел сюда из мест, Где столько стад, желаний и восторгов? Оттуда, где любовь тебе смеялась? Из мира вещества в духовный мир? Из мира тленья в этот мир нетленный? Как долго длилось счастие твое?» Ответствует ему Агурамазда: «Не спрашивай его, что вопрошаешь, Он только что прошел жестокий путь, Исполненный и страха и тревоги, Путь, где душа должна расстаться с телом. Пусть вкусит он от принесенной пищи, От лучших яств блистательной Весны: То пища для того, чьи мысли добры, Чьи добры вера, дело, и слова, Когда он отойдет от этой жизни, Когда он отойдет от жизни той».
2
Спросил Агурамазду Заратустра: «Агурамазда, Дух Благотворитель! Когда один из злых окончит жизнь, Где в эту ночь душа его, и что с ней?» Ответствовал ему Агурамазда: «Взметнувшись устремляется она, Близ мертвой головы сидит, и с воплем Поет: „Куда пойти теперь? Куда? Куда идти мне, о, Агурамазда? Кому молиться мне? Кого просить?“ В ту ночь его душа вкушает столько Страданья, сколько может мир вкусить». «А на вторую ночь – что с той душою?» Агурамазда отвечал: «Взметнется, И сядет вновь близ мертвой головы, И вновь поет, о, Заратустра, с воплем: «Куда идти? В какой я край пойду?» И снова боль, которой бы хватило На целый мир. – И то же в третью ночь. Тоска и боль. «Куда пойти? Куда же?» По окончаньи этой третьей ночи Взойдет заря, и будет злой душе – Как будто бы в снегу она, средь вони, Как будто вихрь от Севера летит, Из северных пределов, столь зловонный, Что он зловонней в мире всех ветров. И кажется тут злому человеку, Что у него в ноздрях тот душный воздух. Он думает: «Откуда этот ветер? Я никогда подобным не дышал!» И вот ему навстречу – злая ведьма, Ужасная старуха, это – совесть, Лик всех его деяний, мыслей, слов, Распутная, нагая, и гнилая, С раскрытым ртом, с уродством ног кривых, Худые ляжки пятнами покрыты, Пятно к пятну, она из пятен вся, Нечистая. И сдавлен весь, он молвит: «Кто ты? Я безобразнее не видел Меж грязных всех оборышей Земли!» Ответ скрипящий: «Я твои деянья, Я помыслы твои, твои слова! Твоею волей так я безобразна, Твоею волей мерзость я и гниль, Несчастная твоей, твоею волей. Когда ты видел тех, в ком свет сиял Объятого молитвенной мечтою, Того, кто почитал Огонь и Воду, Зверей, деревья, травы, все живое, Ты Дьявольскую волю исполнял, Кощунственные замышлял деянья. И видя тех, кто был гостеприимен, Кто дальнего и близкого встречал Равно своей радушною улыбкой, Ты жаден был, дверь замыкал свою. И если я была и нечестива, – Верней, меня считали таковой, – Через тебя я нечестива вдвое; И если я уродлива, ужасна, В уродство, в ужас ты поверг меня; Хоть с Демонами я в пределах льдяных, На самый Север вдвинул ты меня; В делах, в словах и в мыслях ты был злобным. Я проклята, давно, Злой Дух со мной!» Шаг первый – и душа в Аду Злой Мысли: Второй – она во Аде Злого Слова; Шаг третий – и разъят Ад Злого Дела; Четвертый шаг – и Вечность Темноты. Один из злых, пред этим отошедших, Уж тут, и говорит: «Как ты погиб? Несчастный человек, несчастный дьявол, Как ты пришел? Как долог был твой путь?» Лежачий, Анграмайни, тут промолвит: «Что говорить с ним? Дай ему поесть, Зловонный яд готов, шипит отрава, Накормят пусть того, кто трижды зол». Придет заря, и чуть заря займется, Тут птица Пародарс, Карэто-Дасу, Что слышит голос Пламени всегда, Всплеснет крылами и поднимет голос: «Восстаньте, люди! Женщины и дети, Восстаньте, препояшьтесь, и омойтесь, И спойте пять молений Заратустры!» Но вражий долгорукий Бушияста Взметнется вдруг из Северных пределов, Воскликнет так, солжет опять он так: «О, спите, люди! Тот, в ком грех, спи крепче. Спи, спи, и продолжай жить во грехе!»