— Спасибо, вы очень любезны, — говорю я.

Он делает движение головой — легкий кивок в сторону.

Когда я возвращаюсь с бумагой, ручкой и конвертом, Антон издает радостный возглас. Несколько человек поднимают головы, и я прикладываю палец к губам. Мой приятель выбрал стол у окна, отгороженный стеллажами и заваленный газетами. Я собираю их в пачку, на потом, а затем кладу перед собой чистый лист бумаги.

— Этот — для черновика, — говорю я, разделяя листы. — А этот — для самого письма.

Я уже давно ничего не писал.

Мы находимся в разделе фантастики, в секции «О». Буква «О» — белая, с легким налетом жемчужного блеска. У моей матери была нитка жемчуга, один из подарков отца, которые тот делал, мне кажется, из чувства стыда. А она думала, что из-за любви. Однажды мы разложили их все на обеденном столе — кольца и браслеты, ожерелья и броши. «Выбери две вещи, — сказал я, — только две». Мне нелегко было произнести это твердо: мама плакала, а я никогда не мог вынести ее слез. Она выбрала жемчуг и золотой медальон в форме сердца, в котором ее фотография была напротив папиной, вырезанной не совсем по размеру. Я заставил себя прикусить язык.

Антон диктует мне. Я полагал, что придется задавать ему вопросы, подсказывать, что и как лучше написать, но слова льются ровно, складываясь в готовые предложения. Это письмо существовало в его голове уже давно.

— Моя Сильвия. Через «в», Даниэль. Через «в». Ты же англичанин…

Пишу тебе из Лондона, из Англии. Он очень большой, тут много народа. Я по тебе скучаю. Каждый день просыпаюсь и думаю о тебе. Вижу твое лицо. Каждый день думаю, какая ты красивая. Я ночую в очень большом доме.

Он бросает на меня настороженный взгляд. Я ободряюще киваю в ответ.

Здесь есть сад с двумя рядами цветов и дерево с яблоками. Тебе здесь будет нравиться. Будет нравиться копать землю маленькой лопатой, растить цветы.

Наверно, иногда ты не помнишь меня. Но это нормально, Сильвия. Лица трудно держать в голове, когда людей нет рядом. Я не забываю тебя. Я хочу… нет, нет, мне хочется, чтобы ты помнила меня.

Я пишу, а сам думаю о тебе. Я ведь никогда не видел твоего лица. И когда на душе тяжело, я тревожусь о том, что найду тебя — и не узнаю. Боюсь, что тогда, на дороге, это была правда ты, а я упустил свой единственный шанс. Но чаще я все же уверен, что не пропущу тебя.

Нельзя соскучиться по тому, кого не знаешь. Но я скучаю по тебе.

Трудно все объяснить. Может быть, когда ты станешь старше, я скажу тебе. Но скоро я возвращаюсь домой. И мы едем в горы. Твои ноги длиннее, ты быстрее меня. Ты можешь рассказать мне про все, что было после моего отъезда.

Мужчина со светлыми дредами пробирается мимо нашего стола. Я вижу, как он смотрит на нас, притворяясь, что не делает этого. Выбрав книгу с рыжим пламенем на обложке, он спешит прочь.

Дочь моя. Я хочу показать тебе Лондон. Хочу увидеть, как твои глаза загорятся при виде зелени моста Хаммерсмит — той зелени, что можно увидеть, лишь подойдя совсем близко, даже чувствуя запах краски. Хочу показать тебе свои места — те уголки, куда я выкладываю вещи. Выцветший желтый нарцисс, зажатый между планками сточной канавы. Серебристая вешалка на вытянутой руке дерева. Кнопка цвета киновари, втиснутая в щель между изъеденными временем кирпичами.

«Мусор», — скажешь ты.

Нет, не мусор. Взгляни.

Я расскажу тебе о слове «киноварь»: это цвет, а еще минерал. Такой яркий, красный. Можно подумать, будто он создан человеком, но нет, он рождается под землей и выходит к свету.

У меня есть много вопросов к тебе, Сильвия. Я хочу знать каждую секунду с тех пор, как я уехал. Я надеюсь, что ты не ненавидишь меня за отъезд. Это ради помощи, я здесь, чтобы помочь тебе. Иногда все идет как-то не так, и нужно время, чтобы вернуться туда, куда я должен попасть.

Я люблю твою маму, Сильвия. Иногда взрослые ссорятся, но я люблю ее и тебя.

Я обещаю, Сильвия, я вернусь домой. Нужно время, но я вернусь. Я вернусь, подниму тебя в небо так высоко, что ты увидишь все поверх домов, поверх людей и поговоришь с птицами. Если ты сердита, я могу подождать.

Мой друг Даниэль пишет это письмо для меня. Он добрый человек.

Я люблю тебя, Сильвия.

Тато