Волков усмехнулся:

– Хорошо, поговорим о технике.

– Это правда, что лунолет сами студенты сделали?

– Под руководством ректора института, доктора технических наук профессора Анны Ивановны Седых, – солидно разъяснил Сережа-старший. – Она – главный конструктор космического объекта.

– А зачем ты с нами едешь, если физиком решил стать?

– Современный физик не может быть оторван от техники, – разъяснил Сереже его юный дядя.

– Ну, коли так, – заметил Николай Николаевич, – то скоротаем дорогу кое-каким расчетом. Будущему физику карандаш в руки, а школьнику, который механику проходит, не отставать.

Сережа уставился в окно, явно побаиваясь дедовской выдумки.

За окном мелькали дома-амфитеатры с широкими террасами, на которых росли деревья. Пронеслись стеклобетонные громады заводов с чистыми, словно паркетными дворами, разлинованными межцеховыми дорожками. Потом под эстакадой зеленым потоком заструились сросшиеся кроны деревьев. Там и здесь мелькали крыши дач, бассейны для плавания, зеленые лужайки с резвящейся на них детворой.

– Итак, – начал Волков, – что за лунолет студенты соорудили?

– Это я знаю, – заявил Сережа. – Вроде космического автобуса. Космос – обратно. В таком же виде возвращается, в каком улетал для постоянной связи с базой на Луне. Ну, будет такая. Потому и лунолет называется. Так в «Пионерке» писали.

– Правильно писали, – поощрил Волков. – А чем это достигается, вот что вы мне скажите?

– Наверное, топливо особое, – предположил мальчик.

– Конечно, и топливо, но… не только. Что еще? Почему день открытых дверей Ракетного института приурочивается к окончанию Арктического моста?

– Праздник общий, – нашелся мальчик.

– Чудило ты, – вмешался Сергей. – «Из пушки на Луну» читал?

– Ну, читал. Я всего Жюля Верна знаю.

– Положим, не всего. Только несколько томов из шестидесяти, кажется, его романов.

– Вот как? – присвистнул Сережа.

– Да, друг, вот так. Могли они в снаряде из пушки вылететь?

– А что? Они вылетели. И вернулись. Правда, на Луну не спускались.

– Это в книге. А ты бы полетел?

– Спрашиваешь. Это ты струсил бы.

– Вот в лепешку и превратился бы. Лепешка и есть лепешка.

– В лепешку? Врешь. Там не написано.

– Чудило ты! Ствол пушки был слишком короток. Чтобы разогнать ядро до второй космической скорости, когда оно может оторваться от Земли, ускорение понадобилось бы столь большое, что оно расплющило бы пассажиров снаряда. Другое дело труба Арктического моста.

Мальчик заинтересовался. Этот Сергей все знает. По детской привычке он спросил:

– Почему?

– Да потому что длина ствола туннеля подо льдом четыре тысячи километров. Это, пожалуй, в полмиллиона раз длиннее ствола тяжелого артиллерийского орудия.

– Ну и что?

– А то, что ускорение разгона лунолета в трубе Арктического моста будет в полмиллиона раз меньше, чем в пушке Жюля Верна. Всего лишь в неполных два раза больше ускорения земной тяжести. Разгона почти не почувствуешь. Будто ты на коленях у меня уселся и ногами в переднее сиденье давишь. Вот и все. И всего одиннадцать минут.

– А зачем пушка, если мы в Ракетный институт едем?

– Видишь ли, когда-нибудь ты будешь изучать диалектику и поймешь единство противоположностей. Развитие ракетного сообщения в космосе приведет к отказу от ракет.

– Врешь!

– Нисколько. Пока ракет запускали немного, можно было не пугаться того, что, пробивая слой озона, они оставляли в нем бреши, которые не скоро затягивались.

– Бреши? Я и говорю брешешь.

– Не играй словами. Дело в том, что слой озона – жизненный щит нашей планеты, он защищает ее от губительного воздействия ультрафиолетовых лучей Солнца. В Америке одно время носились с новым средством массового уничтожения, которое страшнее даже ядерных сверхбомб.

– Да ну?!

– Вот тебе и «да ну»! Уверяли, что можно уничтожить часть слоя озона, образовать в нем огромную дыру, чтобы все на Земле под нею превратить в пустыню трупов.

– Так что они? Собираются теперь так вместо ядерных бомб?

– Боятся. Никто не знает куда пойдет это черное пятно без озона: на неугодные Америке страны или на нее. Как бы не вызвать у себя пустыню и всеобщую гибель.

– Ну а ракетные корабли?

– Пока их немного – страшного нет. Но если пробивать слой озона каждый час, каждую минуту, то раны в нем не зарастут.