Я готова быть кем угодно, лишь бы Глун…

Так. Стоп.

Протрезвела я внезапно, без какой-либо причины. А осознав себя, прервала поцелуй и отстранилась — ну, насколько могла с учётом того, что Эмиль крепко прижимал к собственному телу.

— Что не так? — выдохнул норриец хрипло. Но ответа не ждал, тут же вновь потянулся с поцелуем.

— Всё, — прошептала я и от поцелуя этого увернулась.

Следующая попытка завладеть моими губами успехом тоже не увенчалась, равно как и третья, и четвёртая. А эта напористость норрийца дала повод предположить — он прекрасно понимает, о чём хочу сказать.

— Эмиль! — взмолилась я.

— Что не так? — повторил он. — Чего ты испугалась?

В следующий миг я нашла в себе силы вывернуться из захвата и отскочить. Гоняться за мной по комнате никто не собирался, более того — Глун тоже отступил и сложил руки на груди.

— Даша? — В его голосе прозвучали хмурые нотки. — Всё хорошо?

Я помотала головой и, глубоко вдохнув, сказала:

— Эмиль, давай не будем усложнять наши и без того сложные отношения.

Мне подарили слегка удивлённый взгляд, намекая, что неплохо бы пояснить. А я замялась — чёрт, из меня же дипломат, как из слона балерина. Но деваться было некуда, поэтому я собралась, и начала… ну, собственно, с главного.

— Во-первых, я ничего о тебе не знаю.

Эмиля заявление не впечатлило. Более того, на его лице отразился скепсис.

О как. То есть, по мнению норрийца, я персона очень даже осведомлённая? Ладно, поясним…

— Может у тебя в империи невеста есть, или вообще жена.

Как и в прошлый раз, при мысли об этом, сердце наполнилось жгучей яростью. Однако голос мой прозвучал предельно спокойно, и я поставила себе пятёрку за выдержку.

— Нет, — отчеканил Эмиль. — Я совершенно свободен.

Чёрт. Уже не пятёрка, а десятка, потому что вздох облегчения я тоже сдержать сумела!

Зато в следующий миг поняла — засада. На каком-то очень глубинном, очень подсознательном уровне я сильно надеялась на то, что Глун ответит иначе. Потому что препятствие в виде жены или невесты было железобетонным. Остальные, на его фоне, меркли.

Но отчаиваться я не спешила, и, помня о том, что следует быть тактичной, ибо мне с этим мужчиной ещё из конфедерации бежать, сказала:

— Эмиль, я не такая.

— Не какая? — На сей раз в голосе норрийца прозвучали нотки раздражения. Словно я чушь несу. Словно я…

— Я не могу иметь отношения с таким как ты.

А вот теперь Глун заинтересовался по-настоящему. Даже голову на бок склонил, словно пытаясь рассмотреть меня получше.

— С каким «таким»? — спросил он тихо и как-то… чуточку злобно.

— Ты слишком неуравновешен, и склонен к психологическому садизму. А это не мой вариант, Эмиль.

Глун промолчал. Вернее, он стоял и молчал, демонстрируя всем своим видом, что совершенно с моим видением ситуации не согласен. А меня прорвало:

— Именно благодаря тебе я оказалась на Поларе не имея даже зубной щетки. С твоего молчаливого согласия меня заселили на пыльный чердак. И потом… ты сделал всё, чтобы я отчаялась и сдалась. Ты издевался, и точно получал от этого процесса удовольствие. Это называется садизмом, и это не для меня.

К счастью, отрицать свою вину декан и куратор первого курса факультета Огня не стал. Причём к счастью для него — иначе я бы точно не выдержала и шарахнула каким-нибудь боевым пульсаром.

— Да, было, — сказал мужчина ровно. — Да, издевался.

А после очень долгой, наполненной грозовыми молниями паузы добавил:

— Извини, хорошая моя. Если бы я знал, что ты окажешься настолько упрямой, я бы и пальцем не шевельнул.

— Что? — Нет, я действительно не поняла.

— Я бы лично перенёс все твои вещи, заселил тебя в самые роскошные покои и встал бы над тобой с опахалом, — даря саркастическую ухмылку, продолжил Глун. — Носился бы с тобой, как квочка. Дрожал над тобой. И посыпал твой путь лепестками роз.

Контролировать себя стало на порядок сложнее — ярость взыграла с новой силой. Но причиной тому не столько слова, сколько выражение Глуновского лица. В какой-то миг на нём отразилось нечто особенное, этакая оскорблённая невинность.

— На что ты намекаешь? — спросила я.

Глун вздохнул и закатил глаза. Причём точно знаю, не рисовался, это было маленькое, сиюминутное проявление несдержанности. И отвечать на вопрос он явно не хотел, но всё-таки произнёс:

— Даша, ты действительно думаешь, будто мне, подданному Норрийской империи, было приятно мучить иномирянку?

— Хочешь сказать, что делал это ради конспирации? — усмехнулась я.

Честно? О такой версии я тоже думала, но, если смотреть на вопрос здраво, это не оправдание. Даже отнесись он мягче, никто бы ничего не заподозрил.