Уорден полулежал, опершись на локоть, и смотрел на восходящую луну и на подсвеченные изнутри прямоугольники окон и веранд на фасадах казарменных бараков. Сегодня, в день получки, в них лишь изредка можно было увидеть тень человека. Услышав обращенный к нему вопрос, Уорден приподнялся с локтя.

— Э, какая разница? Все районы одинаковы. — Оп сел и обхватил руками колени. — Мне надоело слушать вас, лентяи. Вечно хотите куда-то перевестись. Вечно остаетесь на сверхсрочную с условием перевестись туда, где вы еще не были, вечно меняете шило на мыло, а через год жалеете, что поменяли. Во всяком случае, — продолжал он после короткой паузы, — в будущем году, когда истечет ваш срок, вам не предложат никакого Китая.

Уорден лег на спину и подложил обе руки под голову.

— Между прочим, в Шанхае мне довелось знать одну девушку из русских белоэмигранток. В этом, пожалуй, единственная прелесть Китая. Там много русских белоэмигранток. Эта была какая-то герцогиня или княжна. Нет, кажется, графиня. Ух и красивая же была, ребята! Самая красивая женщина из всех, каких мне довелось видеть. Мне, конечно, надо было бы жениться на ней…

— Ну и загнул, — сказал нараспев Пит, подмигивая своим соседям. — Прямо как в сказке.

Резко поднявшись со спины, Уорден снова сел, сомкнув руки вокруг колен.

— Ну и черт с тобой! Мне совершенно безразлично: веришь ты мне или не веришь. Ее отец русский; его убили в Сибири. Он дрался там против красных, вместе с солдатами нашего двадцать седьмого… Двадцать седьмой американский пехотный полк в России. Слышал ты когда-нибудь о них, болван? Это же твои соседи! Если ты но веришь мне, я стащу тебя к ним, и сержант Физель докажет тебе. Он знал ее отца.

— Знаю, знаю, — иронически улыбаясь, заметил Пит. — Выпей еще пивка и расскажи нам о ней все сначала.

— А пошел ты к черту, идиот!..

— А вон уже и горнист, — сказал Чоут, увидев человека с горном.

Все сразу же повернули голову в тот угол казарменного двора, где дежурный горнист готовился дать сигнал «вечерняя заря». Сначала послышались высокие повелительные нотки сигнала «выключить огни». Четверо сержантов слушали игру горниста молча, до тех пор, пока он не протрубил весь сигнал и не закончил его повторением первых сложных нот. Затем горнист два раза проиграл тот же сигнал, повернув мегафон сначала на юг, потом на север, в сторону казарм третьего батальона. Огни в окнах и на верандах казарменных бараков потухли, и на дворе стало темнее.

— Ну, — вяло произнес старшина одиннадцатой роты, — этому парню до Прюитта, конечно, далеко. Вы слышали как «вечернюю зарю» играл недавно Прюитт? Клянусь всеми святыми, мне хотелось в этот момент кричать благим матом. Жалко, конечно, что Прюитт не играет больше на горне.

— Да, я слышал его игру, — заметил Чоут. — К нему относятся несправедливо. Ему все время не везет.

— А сейчас к нему стали относиться еще хуже, — заметил Пит. — Сейчас ему достается больше, чем раньше.

Все они посмотрели, как дежурный горнист отошел от мегафона и направился в свою казарму. Они наблюдали за ним молча, воспринимая его как олицетворение той фатальной неизбежности, против которой все они были бессильны.

— Ну что же, ребята, — сказал старшина одиннадцатой роты, поднимаясь на ноги. — Я, пожалуй, успею съездить к тетушке Сю и вернуться назад. Завтра у меня дел по горло.

— Я поеду с тобой, — предложил Пит. — Дай мне взаймы пятерку, Милт, — обратился он к Уордену.

— Пожалуйста, — ответил Уорден, — под двадцать процентов!

Все засмеялись. Уорден поднял нераспитый кувшин пива.

— Бог с ними, с твоими процентами! Хорошо, что деньги у меня есть. Это я так…

— А ты едешь, начальник? — обратился Пит к Чоуту.

— Пожалуй, поеду, — ответил Чоут. — Поехали, Милт, — пригласил он Уордена.

— Нет.

Ухватив кувшин с пивом обеими руками, Уорден высоко подбросил его кверху как раз над чугунной крышкой водопроводного люка. Все, кроме Уордена, отбежали в сторону. Уорден остался неподвижным. Он смотрел, как кувшин летит отвесно вниз, словно свинцовый груз. Мелкие брызги пива падали ему на поднятое кверху лицо, на одежду.

— Полундра! — громко закричал Уорден, когда кувшин с грохотом шлепнулся на чугунную крышку люка и на Уордена полетел целый каскад пивных брызг.

— Ты с ума сошел! — закричал старшина одиннадцатой роты. — Поехали лучше с нами! В такси!

Уорден провел мокрыми ладонями по забрызганному пивом лицу.

— Оставьте меня в покое, — сказал он приглушенно сквозь двигающиеся ладони рук. — Почему вы не идете ко всем чертям?! Оставьте меня в покое!

Он резко повернулся и зашагал прочь от них, по направлению к своей казарме, чтобы принять душ, переодеться и поехать в город для встречи с Карен Холмс в «Моане».