— Иди-ка ты со своими хитростями на рынок, а я сама уж как-нибудь с этим справлюсь.

И на этом они успокоились.

Мы же на это скажем, что женщины нередко лучше мужчин разбираются во многих добродетелях. На какие только лады эта достойная женщина не изобличала своего мужа! И если она была первой среди женщин, он был последним среди мужчин. Однако если сплетни и пошли на убыль, то не во Флоренции, где об этом постоянно говорили, на радость окружающим и на посрамление нашему красавцу. Он же, сняв с себя штаны незаметно от служанки, приказал ей согреть ему на завтра кувшин мыльной воды, который он рано поутру перелил в таз, а вечером заказал второй, и так отмывал себе зад несколько раз, пока простыни не перестали желтеть; это было ему необходимо, настолько крепко желтки, смешанные с белками и скорлупками, затвердели и приклеились к его седалищному месту. Так-то этот жалкий человек сэкономил таможенную пошлину за тридцать яиц, заслужив себе такой позор, что об этом постоянно и всюду говорили, да и поныне говорят пуще прежнего.

Мессер Дольчибене, посетив новоиспеченного рыцаря, богатого и скупого, и уязвив его забавным словечком, вымогает у него кое-какие дары

Однако мне надлежит вернуться к мессеру Дольчибене, о котором было уже рассказано во многих новеллах. Ведь он был в старину величайшим придворным шутом, и не зря богемский император Карл сделал его королем всех шутов и скоморохов Италии.

Во Флоренции сделался рыцарем один человек, который всю жизнь давал деньги в рост и непомерно разбогател, и к тому же страдал подагрой и был уже стар, — к стыду и позору рыцарского звания, опустившегося, как я вижу, до конюшен и свинарен. А тот, кто мне не верит, пусть подумает, если он только видел, как еще не так давно рыцарями становились рабочие, ремесленники, даже булочники и, еще того ниже, чесальщики, ростовщики и всякие темные проходимцы. Из-за этого сброда можно назвать рыцарство какалерией, а не кавалерией, раз уже к слову пришлось. Хорошо разве, когда судья делается рыцарем только для того, чтобы пробраться в правители? И я не говорю, что наука не пристала рыцарю, но я имею в виду науку настоящую, без барыша, без того, чтобы, стоя за конторкой, раздавать советы, без того, чтобы в качестве защитника ходить по судебным палатам. Нечего сказать — хорошее занятие для рыцаря! Но хуже того, когда нотариусы лезут в рыцари или еще куда повыше и пенал их превращается в золотые ножны. А хуже худшего, когда рыцарем становится человек, совершивший преднамеренное и гнусное предательство.

О несчастные рыцарские ордена, как вы низко пали! Существует или, лучше сказать, существовало четыре вида посвящения в рыцари: рыцари купели, рыцари пира, рыцари щита и рыцари оружия. Рыцари купели посвящаются с величайшими церемониями, и полагается их купать и смывать с них всякие пороки. Рыцари пира — те, что принимают посвящение в темно-зеленой одежде и в золотом венке. Рыцари щита посвящаются народом или синьорами и принимают рыцарство в полном вооружении и с шлемом на голове. Рыцари оружия — те, кто получает посвящение перед битвой или во время битвы. Но все они обязаны в течение всей своей жизни делать многое, что было бы слишком долго перечислять, однако поступают как раз наоборот. Я хотел всего этого коснуться, чтобы читатели могли на этих вещественных примерах убедиться, что рыцарство умерло. А разве не приходилось видеть — хочу и об этом сказать, — что в рыцари посвящаются даже мертвецы. И что это за страшное и зловонное рыцарство! Эдак можно было бы сделать рыцаря из деревянного или мраморного истукана, в котором столько же чувства, сколько и в мертвеце. Но по крайней мере тот не гниет, а мертвец сразу же портится и разлагается. А если такое рыцарство считается полноценным, почему нельзя посвятить в рыцари быка, осла или какую-нибудь другую скотину, обладающую чувством, хотя бы и не разумным? Но ведь в мертвеце нет никакого чувства, ни разумного, ни неразумного. У такого рыцаря вместо коня — дроги, и перед ним несут его меч, его доспехи и знамена, словно он отправляется на бой с самим сатаной.

Однако я возвращаюсь к новоиспеченному рыцарю, о котором шла речь выше. К нему отправился мессер Додьчибене с целью, как это делают ему подобные, получить от него подарок — вещь какую-нибудь или деньги, — и застал его грустным и задумчивым, словно он схоронил кого-то из своих родственников и был не очень-то доволен своим рыцарством, а еще меньше — приходом Дольчибене. Поэтому мессер Дольчибене начал с того, что спросил его:

— О чем вы задумались?

А тот сопел, как боров, и, так как он еле-еле отвечал, мессер Дольчибене продолжал:

— Полноте, сударь, не впадайте в такую тоску, ибо, клянусь телом господним, если вам суждено пожить, вы еще увидите рыцарей из скупцов, куда скупее вашего.

Рыцарь сказал:

— Однако! Вы здорово ко мне прицепились по первому разу.

На что мессер Дольчибене:

— Если вы по первому разу вывернулись, вам повезло. Но если вы не одумаетесь, я к вам прицеплюсь и по четвертому, а то и больше.

Рыцарь замолк и ни слова больше не произнес, кроме того, что приказал подать вино и сладости; ничего другого у него и не получишь. Наконец, видя, что из этого рыцаря ничего другого не вытянешь, мессер Дольчибене начал говорить:

— Я пришел к вам, так как коммуна назначила пошлину в десять лир с каждого скупца. Я и пришел по поручению коммуны, чтобы с вас их получить.

Рыцарь говорит:

— Раз я обязан заплатить эту пошлину, я согласен, но пусть вам заплатит и мой сын, здесь присутствующий, который еще вдвое скупее меня и который поэтому из того же расчета должен уплатить двадцать лир. — Мессер Дольчибене обращается к юноше: — Ну-ка живей делай, что тебе приказано!

Словом, сколько они ни изворачивались, но мессер Дольчибене получил с обоих вместо тридцати лир восемь, флоринов и к тому же не вычеркнул их из книги плательщиков этой пошлины, так как, жадно вцепившись в эти флорины, в ближайшие же дни нажрался до отказа. Рыцарь же, то ли пожалев о своей выдумке, то ли еще почему-либо, но стал в своем рыцарском звании еще скупее, чем был раньше.

И это постоянно так бывает, ибо тот, кто родился скупым, никогда от этого не исцелится.

Однажды во Флоренции у некоего Ринуччо ди Нелло жеребец срывается с привязи и бежит за кобылой, а Ринуччо, догоняя его со всякими приключениями, увлекает за собой чуть ли не большую часть флорентийцев

Не так давно во Флоренции жил некий гражданин весьма почтенных лет, но нрава весьма чудного, которого звали Ринуччо ди Нелло и который происходил из очень древнего рода, а обитал он неподалеку от церкви Санта-Мария Маджоре. Он всегда держал верховую лошадь, еще более чудную, чем он сам. Я, право, не знаю, из каких только пород подбирал он своих лошадей, но одна была страшней другой.