Калейдоскоп разбился, обернувшись цветными, но тусклыми осколками, и Аня вздохнула. …Еще два месяца вольной жизни, а потом снова начнется эта долбаная математика… Блин, в свое время университетский курс давался мне легче, чем сейчас учебник для пятиклашек. Решают они все не так, как раньше, записывают тоже по-другому, да и учительница попалась какая-то дура — малейшее исправление и сразу «трояк»! Они ж дети!.. Ну, кто пишет без помарок?.. А русский язык?.. — Аня сама никогда не учила правил и писала по наитию, до сих пор допуская орфографические ошибки, — вот, Борис… говорит, писатель — должен быть грамотным…

Круг замкнулся, вытеснив всю романтику, но сохранив извечные проблемы, к которым теперь добавилась еще одна. …Интересно, он уже проснулся? — Аня взглянула на часы, — должен, почти двенадцать… И чего я тут сижу? Торговли никакой, да и торговать после таких ударных дней особо нечем… А что б мы делали дома? Сначала, конечно, позавтракали, а потом… Вот, здесь Аня терялась. Она настолько привыкла жить одна, что любого постороннего воспринимала в качестве гостя, который поест, попьет, поговорит, и уходит.

…А если останется… надолго? Надо переклеить обои в спальне, сменить унитаз, неплохо бы побелить кухню… О, Господи!.. — Аня закрыла лицо руками, — ну, почему только это?! Почему я не могу придумать ничего более радостного? Ведь я же не была такой… Или была?.. Она не смогла вспомнить, с чего начинались их отношения с бывшим мужем, кроме нескольких букетиков астр и походов в кино. Потом они сразу занялись обустройством «гнездышка», в соответствии с подаренными на свадьбу деньгами. Далее как-то незаметно определенный, причем, довольно значительный промежуток времени, выпал, превратившись в один бесконечно скучный день, и вдруг сразу, следующей жизненной вехой, появилась Машка. И тут-то началось!.. Больше никаких вех не было. Даже когда Машкин отец исчез к «тете Ире», это не явилось кардинальным поворотом судьбы, просто забот сильно прибавилось…

Ане стало ужасно обидно. Разве об этом она мечтала, разве для этого училась и, вообще, неужели мы рождаемся только чтоб, вот так, мучиться и «продлевать род», плодя себе подобных неудачников? …А откуда возьмется удача, если только тянешь лямку, и тянешь, и тянешь… Ведь есть же те, у кого много денег, и они… Опять деньги! Неужели все упирается только в них?.. Захотелось заплакать (все равно никто не поймет, слезинки это или капельки пота — та же соленая водичка), но Аня сумела сдержать себя. Вернее, не сама — помогли две девушки, приглядевшие блузку в ее оскудевшем ассортименте. Общение с ними сбило поток сумбурных, но однозначно невеселых мыслей; взгляд сделался ясным, и толпа, ползшая мимо, перестала быть безликой. …Так. Девушка что-то ищет, но, похоже, обувь… на этих двух «коров» у меня все равно ничего нет… с такой сумкой только за жратвой ходить — небось, на неделю затаривается… эта на «толпе» одеваться не будет… эти две тоже…

— Девушка, посмотрите, маечки прямо на вас! — Аня наконец выбрала жертву, — и совсем недорого. Ну, что вы?.. Чистый хлопок. Это «фабричная» Турция… нет, не Китай…

За работой время побежало гораздо быстрее, да и посторонние мысли исчезли, уступив место давно разработанной «маркетинговой» схеме.

Когда в четыре убрали палатку и увезли товар, Аня поняла, что боится возвращаться домой. Она стояла среди еще не разобранных остовов палаток, пустых коробок, рваных пакетов с пестрыми картинками, и думала, что в душе у нее творится похожий хаос; причем, творится уже давно, только заметила она это лишь два дня назад. Здесь-то завтра все уберут, а там?..

Зачем этот «путешественник» внес в жизнь такую сумятицу? Она ведь построила определенный уклад, и иногда даже казалось, что это правильная жизнь, а теперь? Что будет после того, как он уйдет? Нет, его нельзя отпускать! …Я обещала быть в пять, — Аня посмотрела на часы, — уже половина пятого! А надо еще что-то купить на ужин. Он, небось, все съел…

Она пронеслась по рынку, даже не торгуясь; правда, каждый раз доставая кошелек, тоскливо думала, что могла б «здесь» сэкономить рублей пять, а «здесь» целую десятку (продавцы ведь всегда видят, когда человек спешит, и сразу поднимают цены). Но сегодня главное, успеть к пяти! Хотя денег все равно жалко…

Выйдя на улицу, Аня прикинула, что переплатила рублей сорок. …Целую майку продала впустую, — снова посмотрела на часы, — шесть рублей уже мелочь, — она прыгнула в автобус, успокаивая себя тем, что сегодня ни разу не ходила в туалет, сэкономив те же шесть рублей.

Сбежала по лестнице мимо старинных домиков, сегодня не привлекавших ее внимания. …Десять минут шестого… Если б он обиделся и ушел в пять, я б встретила его, потому что другую дорогу в город он вряд ли знает… — эта мысль успокаивала, и к дому Аня подходила уже медленно, восстановив дыхание, чтоб Борис не заметил, как она спешила к нему. Поднялась на этаж, остановилась и прислушалась. За дверью было тихо.

…Дура, и кому я накупила столько жратвы? — она с досады чуть не швырнула пакет об пол. Причем, на Бориса она не злилась — он, как все мужики, переспал с подвернувшейся бабой и ушел к следующей, — а я-то губищи раскатала! Интересно, он ключ оставил? А то явится завтра с дружками-алкашами, и что делать? Превратят квартиру в притон… если только сменить замок?.. — она с ненавистью посмотрела на раздувшийся от продуктов пакет, — вот он, мой новый замок… и, вообще, кто сказал, что он — иногородний писатель? Я ж паспорт не проверяла. Небось, местный бомж — я кажется, его уже видела на рынке. Дура, блин… Наверняка ведь прихватил что-нибудь. Не дай бог, телевизор… Но как это ни глупо, домой-то идти надо…