– Не пойму, мы-то тут при чём?

– А при том! Зарабатываешь – отстёгивай!

– А кто сказал, что мы тут лопатой деньги гребём?

– Ты, Елизов, явно не дурак. Значит, косишь под дурака. Но со мной это не прокатывает. Учти!

– Так всё-таки, кто сказал, что мы тут зарабатываем?

– А те суммы, которые вам на счёт ваши благодетели переводят? Это что, не деньги?

– Они идут на ремонты и восстановление больницы, – сухо объясняю я, не переставая копаться в его мозгах.

– А чего её восстанавливать? Проку с неё… Всё равно все в город ездят, в нормальные клиники. Да и не верю я, что от этих средств к рукам ничего не прилипает.

– Тем не менее комиссии у нас ничего криминального не нашли, – спокойно замечаю я.

– Конечно! Там ведь этот старый дурак рулил!

Понимаю, что он имеет в виду заместителя районного прокурора.

– Ну, наверно, если бы было за что ухватиться, то нашли бы!

– Конечно! Он же, видите ли, честный! – с некоторой досадой продолжает мой собеседник. – Другие бы тебе подбросили что-нибудь вроде наркоты – и всё! Кончился бы доктор Елизов, да и вся ваша компания!

– Мы хорошо подготовились. Даже за этим следили, – я усмехаюсь ему в лицо и перехожу в наступление. – А что, хозяину района не нужна хорошая больница? Не по-хозяйски как-то…

– А что мне с вашей богадельни! – он презрительно фыркает, в очередной раз называя больницу богадельней. – За последние семь лет я тут всяких перевидал. Только результат у всех один и тот же.

– А ко мне народ идёт, – спокойно замечаю я. – Наверно, не просто так.

– Брось, Елизов! Я не вчера родился. Одурачить местных бабок дело не хитрое, – и как-то странно горько для этой ситуации добавляет: – Короче… Раз не можете лечить, то хоть прибыль должны приносить.

– Ну почему же ты думаешь, что мы лечить не можем? Ты бы с людьми поговорил!

Я уже понимаю, что у него существует глубокая обида на медицину. Надо понять, что такое у него случилось. Ведь не просто же он так…

– Что мне с людьми разговаривать! У меня… свой счёт…

И тут я наконец ухватываю! Внук! И… что-то с шеей…

– А что у тебя с внуком? – задаю я, видимо, очень больной для него вопрос.

– Ты… Ты… Ты откуда это знаешь? – оторопело спрашивает он, разворачиваясь ко мне.

– Знаю, потому что я – доктор Елизов! – всё так же спокойно объясняю я. И видя, как не лучшим образом меняется его лицо, поясняю: – Расскажи! Может, я сумею тебе помочь – вылечу твоего внука!

– Вылечишь, говоришь? – он невесело хмыкает, становясь вдруг нормальным человеком. – С вашей медицины, пожалуй, получишь лечение… В Германии и то отказали… Рано, говорят. Позже операцию делать будут.

– Ну а что всё-таки произошло? – мягко настаиваю я.

– А то! Уронила какая-то дура-врачиха моего Андрюшеньку, когда ему полгода было. Головкой уронила! Теперь он только ползает и головку держать не может. В Германии сказали, что какие-то позвонки заскочили. Моя Светка с тех пор из запоев не вылазит!

Всё это говорится с такой безысходной тоской и бессильной злобой!..

– Сколько лет мальчику? – напряжённо спрашиваю я, проникшись этой бедой.

– Два. Не трави мне душу, Елизов! – резко бросает хозяин. – Если уж в Германии…

– Вот что! Поехали! – решаю я и сам поворачиваю к машине. – Ребёнок растёт. Может быть поздно. Поехали!

– Ты хочешь мне сказать, что сможешь вылечить моего – Андрюшеньку? – с тем же злым недоверием спрашивает он.

Я вспоминаю Сергея Александровича и Юру: «Сколько приходило врачей, и всё с одним и тем же результатом».

– Едем! – почти приказываю я. – Снимки есть?

– Есть. Слушай, Елизов… Если…

– Без если, – жёстко обрываю я его. – Я своё дело знаю.

Снова, как и в случае с Солдатенко, я почему-то уверен, что сумею помочь.

Маленький Андрюша действительно производит удручающее впечатление. Долго изучал его рентгеновские снимки, сделанные в разное время. Думал…

За полчаса разными воздействиями поставив всё в его шейке на место, я поднимаю руку с игрушкой. Он из детского любопытства инстинктивно пытается поднять головку! Какие-то мгновения держит её и снова опускает на покрывало кроватки. Ну ясно… Мышцы-то пока не тренированы!

– Он поднял головку! Он поднял! Светка! Светка! Иди сюда! Андрюшенька только что поднимал головку! – орёт на весь свой немалый коттедж Хозяин.

Появляется мать.

Да… Вся опухла от пьянства. Ну и рожа… А ведь ей только двадцать пять!

– Что такое? – недовольно спрашивает она.

– Андрюшенька головку поднимал только что, – тихо объясняет дед, и я вижу, как по его щеке ползёт слеза.

– Тебе показалось, папа…

– Дайте другую игрушку, – прошу я.

Она мне даёт яркую машинку и очень недоверчиво наблюдает за моими действиями.