Тем временем на дороге показалась коляска, запряженная парой лошадей. В коляске сидели двое. Один почти лежал, глубоко завалившись на сиденье, другой – солдат с повязкой санитара – поддерживал его и одновременно правил. Ехали совершенно спокойно, будто вокруг была тишь да гладь и в небе не летал вражеский аэроплан, грозивший скинуть очередную бомбу прямо им на головы. Борису показалось, что неторопливый бег лошадей и спокойная, сосредоточенная стрельба старого фельдфебеля были единственно разумным поведением в обстановке всеобщей истерии. Чего, спрашивается, скакать без толку, коль скоро укрыться от бомб все равно некуда? Нужно просто взять себя в руки, отрешиться от происходящего и действовать так, будто ничего особенного не происходит.

Коляска неспешно подкатила к перевязочному пункту. К ней никто не вышел. Кругом царила паника, сопровождаемая беспорядочной беготней. Видя такое дело, Сергеевский сам направился к экипажу. Санитар, сопровождавший раненого, спрыгнул и вошел в занятую отрядом халупу. Приблизившись, Борис не без удивления узнал в привезенном полковника Комарова, которого счел погибшим.

– Андрей Николаевич! – всплеснул руками. – Да как же вас угораздило?

– Черт их знает, прострелили как-то, понимаешь, – хмуро проворчал полковник и сморщился от боли.

Через мгновение вернулся санитар, за которым шла сестра. Надо же, хоть кто-то не поддался панике. Здоровенные мужики бегают сломя голову, а хрупкая барышня преспокойно сидит на перевязочном пункте. Вздрагивает ли она при каждом взрыве?

Комаров посмотрел на нее из-под бровей.

– Не боитесь, сестра?

Словно иллюстрируя вопрос полковника, неподалеку еще раз громыхнуло.

Она улыбнулась натянуто, но со всей приветливостью, с какой может улыбаться красивая женщина:

– Боюсь, конечно. Только ведь все равно никуда не спрячешься. Можете ли вы сами дойти до перевязочной? А то наши санитары все куда-то разбежались.

Борис помог раненому сойти с повозки. Вдвоем с санитаром завели его в дом. Сестра сноровисто, со всем присущим ей умением обработала рану. Из соседнего помещения вышел старичок в белом халате. Как оказалось, это был старший врач, также продолжавший трудиться, невзирая на бомбежку.

Ранение Комарова оказалось пустяковым. Просто потерял много крови, ослаб, потому и двигаться не мог без посторонней помощи. Кажется, он и говорил-то через силу, поскольку лишь с благодарностью смотрел на сестру, не произнося ни слова.

– Как вас зовут? – за него спросил Борис.

Та скромно потупила взор:

– Катя.

– Вы очень смелая, Китти. Спасибо вам…

Немецкий аэроплан вскоре улетел, так и не сумев причинить особого вреда. Понемногу все успокоились, возвращаясь к обычной, размеренной жизни.

Комарова уложили, напоив чаем и коньяком. Но стоило полковнику немного прийти в себя, как он засобирался в дорогу:

– Надо ехать дальше. Обстановка не позволяет. Нельзя расхолаживаться… Нам с вами, Борис Николаевич, так и не довелось нормально поговорить. Все бои, все бегом… Есть ли какие-нибудь известия? Вы ближе к штабам, должны быть в курсе. Что происходит в верхах?..

– Не знаю, будет ли для вас новостью решение императора призвать общество к тому, чтобы промышленность и торговля пришли на помощь армии для снабжения ее всем необходимым. В первую очередь снарядами и патронами.

– Давно пора. И в чем эта помощь будет выражаться?

– По всей России создают военно-промышленные комитеты. К примеру, в Москве такой комитет возглавил председатель Городской думы Челноков на пару с Гучковым. Петроградским руководит член Государственной думы Коновалов. А в Киеве Терещенко, крупный землевладелец…

– Этот сахарозаводчик? – Комаров скорчил скептическую гримасу.

– Да. И к тому же миллионер.

– А еще он либерал, понимаешь, и страстный поклонник изящных искусств. Боже, куда катится Россия!

Понизив голос, Борис проговорил:

– Не стану скрывать от вас, Андрей Николаевич… Штаб фронта считает кампанию пятнадцатого года проигранной. У нас нет ни снарядов, ни подготовленных укомплектований, ни офицеров запаса. С новым курсом, ныне взятым правительством, вероятно, будет возможность опереться на общественные организации. Надеюсь, положение станет легче.

– Неужели эти безмозглые дураки в главном командовании не могли все это предвидеть? Зачем было заставлять нас при таких-то условиях разбивать себе головы об эти проклятые Карпатские вершины? Сколько времени потребуется для получения снарядов? Что говорят об этом в штабе фронта?

– Заводы только начали строить. Первое время будут работать старые, из переоборудованных. Дадут кое-что, а там поглядим.

– Ясно… – горько вздохнул Комаров. – Не раньше начала будущего года жди, понимаешь. Нет, до тех пор, пока нами командует эта придворная клика, России не видать победы, как собственных ушей.