— Может, все же выйдем на тракт? — с надеждой спросила я.

— Нет, лучше воспользоваться этой дорогой, — был непреклонен Нил.

Я лишь вздохнула, но спорить не стала. Что толку? Все равно будет так, как хочет он. Следующий час мы не разговаривали. Я рассматривала деревья и просто наслаждалась окружающим пейзажем. Свежий воздух и вправду был необычайно свеж, и вместо пыли тракта его наполнял аромат цветов.

— Остановимся на минуту, — крикнул кьерн, тормозя гнедого, которого, как выяснилось, звали Ветер.

— Зачем? — Я удивленно огляделась по сторонам. С одной стороны была узкая полоска поля, усеянного какими-то синими цветами, вроде бы ими кормили домашний скот, но я не была сильна в таких подробностях, а с другой — довольно густая полоса леса, закрывающая нас от тракта.

— Пить хочется, — невозмутимо ответил он. Я подозрительно покосилась на флягу с водой, которая висела на его ремне.

— Закончилась, — развел руками кьерн, проследив за моим взглядом.

— Возьмите мою, — предложила я свою, в которой тоже осталось не так уж много, но все же хоть что-то было. Я не планировала долгую верховую прогулку, а в карете пьешь меньше, вот и не набрала полную флягу.

— Здесь чистый источник, в двух шагах буквально, — сообщил он, — слезай, наберем воды и поедем дальше.

Я послушно спрыгнула с лошади и пошла за Нилом вглубь леса. Идти действительно пришлось недалеко. Просто деревья очень тесно прижимались друг к другу, будто укрывая бьющий из-под земли ключ от взглядов путников. Вода из него стекала вниз с невысокого пологого холма тонким ручейком, но его дно устилали мелкие, обкатанные водой камушки, переливающиеся и блестящие под преломленными лучами солнца, и создавали просто сказочную, нереальную красоту. А свежая молодая зелень и листва только добавляли этому месту больше очарования.

— Красиво, — высказалась я, разглядывая камни. Выглядело действительно симпатично. От воды исходила приятная свежесть. Сейчас только начало лета, а погода в окрестностях Саака уже по-настоящему теплая. Еще не было ужасного полуденного зноя, но когда ты с рассвета трясешься верхом, легкая прохлада, исходящая от ручья, была ощутима. Нил опустился на колени и, жадно напившись из бьющего ключа, принялся набирать воду во флягу.

— Давай свою, — предложил он, протягивая руку.

Я вручила ее кьерну и также опустилась на колени. Пить мне не хотелось, а вот умыться я была совсем не против, чем, собственно, и занялась.

Вдоволь поплескав ледяной водой в уставшее лицо, я почувствовала на себе тяжелый взгляд и, поежившись, подняла голову. Он действительно смотрел на меня. Стоял, прислонившись спиной к огромному камню, который, видно, специально установили у выхода ключа, и рассматривал меня.

— Что-то случилось? — смутившись, спросила я.

— Нет, просто не каждый день увидишь аристократку, ползающую на коленях, — флегматично ответил Нил.

Собственно, я ожидала любого другого ответа, возможно, даже очередной попытки приставаний, но только не этого. Почему меня так трогают глупые подковырки этого мужчины? Они действительно задевали, и меня это пугало. В конце концов надо бы относиться к нему более спокойно, ведь если общаться как кошка с собакой во время нашей сделки, едва ли кто-то поверит, что мы пара. Рассудив так, я сдержала ответную колкость.

— Идем, нам нужно добраться до темноты, — тем временем сказал кьерн.

Я собиралась подняться с колен, но меня отвлек странный звук, похожий на сдавленный писк. Я обшарила взглядом окрестные территории и обнаружила совсем крошечного птенца, который сидел, спрятавшись в траву, у того огромного камня.

— Там птенчик, — сообщила я.

Кьерн посмотрел на меня как на умалишенную, его взгляд стал еще выразительнее, когда я направилась к камню ползком. Маленький, белый, у него еще даже не было перьев, только пух и большие глаза в обрамлении темно-серого пушка.

— Какой хорошенький, — пролепетала я.

— Лея, если ты сейчас начнешь подбирать всякую живность, то мы точно никуда не успеем! — воскликнул кьерн.

Я упрямо посмотрела на него и снова вернулась к птенцу. У него была поранена лапка, и рана казалась какой-то странной, как будто его привязывали на веревку, а упрямец таки выбрался, повредив при этом ногу.

— Лея-а-а, — протянул Нил, — брось его, нам пора.

И вот если бы он этого не сказал, может быть, я и бросила бы бедную пташку, но сейчас, когда он снова пытается мне указывать… Я смело взяла птенца в руки и поднялась в полной готовности идти.

— Ты что, потащишь его с собой? — спросил кьерн.

— Да, и назову Нилом, — огрызнулась я и, задев мужчину плечом, пошла прочь из леса, мысленно костеря себя за то, что никак не могу обуздать свои эмоции и держаться спокойнее. Балуа хмыкнул и пошел за мной. Моя кобыла беззастенчиво развалилась на зеленой свежей траве, кажется, решила устроить себе привал. Меня больше беспокоило, что седельные сумки я не снимала, и сейчас эта паршивка вовсю мяла мои вещи.

— Вставай! — прикрикнула я на блондинку. Кобыла не отреагировала, продолжая валяться на траве. — Снежка! — завопила я. — Вставай, кому сказала! — Я не ошиблась, эта упрямица действительно реагировала на кличку, и как только я обратилась к ней, так сказать, официально, ловко поднялась. Кьерн уже сидел в седле и наблюдал за нами. Я же судорожно соображала, куда запихнуть жалобно попискивающего птенчика. В итоге обвязала себя платком, найденным в сумке, и поместила туда свою находку. Из платка получился своеобразный гамак для птенчика, вроде ему было довольно удобно.