– Это все у меня в голове, – зашептал Дуган. – Все у меня в голове.

Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Рев пожарных машин стал громче. Ему снилось, что горит весь город, огонь подбирается к реке, шипит, касаясь воды своими языками. Миссури пенится, бурлит. Напуганные рыбы выбрасываются на берег, в огонь. Рушатся дома, кричат люди, плачут дети, лают собаки. И где-то среди всего этого безумия снуют пожарные команды в желтых огнеупорных костюмах.

Дуган попытался отыскать взглядом свой дом, но не смог. Лишь подобрался к окруженному пламенем кладбищу, которое отказывался пожирать огонь, либо брезгуя, либо выказывая свое уважение перед более прожорливым коллегой. И где-то далеко снова начал раздаваться женский смех. Смех внутри беснующегося огня. Задорный, громкий смех. Дуган напряг зрение, пытаясь рассмотреть порхавшую среди пожарища женщину. Языки пламени лизали ее тело, не причиняя вреда. Наоборот, они, казалось, питают ее, придают сил для смеха и танцев…

Дуган проснулся, слыша в голове этот звонкий смех. Начинался рассвет. Дуган закурил, вышел из машины. В воздухе пахло пожаром, но он решил, что это не более чем прицепившиеся к сознанию обрывки сна. Старый брелок, который, как ему казалось, он выбросил, снова висел на зеркале. «Значит, сон был длиннее, чем я думал», – решил Дуган.

Утренняя прохлада вызвала озноб, заставила вернуться в машину. Дуган включил зажигание, развернулся. Двигатель заревел, неся его домой. Машин почти не было. Город спал. Дуган вздрогнул, увидев встречную пожарную машину. Затем еще одну, и за ней уже машину скорой помощи. Он снизил скорость, свернул на Гарфилд-авеню и дальше, к своему дому на Ирвин-стрит. В груди появилось что-то холодное. Оно росло, увеличивалось в размерах, начинало заполнять живот. Запах гари усилился. Дуган увидел поднимающийся к небу белый дым, затем увидел свой дом. Вернее, то, что осталось от дома – черный обуглившийся скелет выброшенного на берег левиафана. «Шевроле» агента Силбермана стояло рядом с пикапом отца на подъездной дорожке соседнего дома. Дуган свернул к обочине, вышел из машины.

– В доме была старуха?.. – спросил он одного из пожарных. Пожарный посмотрел на него, кажется, узнал, хотя Дуган понятия не имел, кто это, покачал головой. – Спасибо, – сказал Дуган, увидел агента Силбермана, закурил. Говорить не хотелось, слушать не хотелось.

– Я понимаю ваше горе, мистер Белфорд, но… – начал было агент.

– Горе? – оборвал его Дуган. – Да я сам не знаю, что я сейчас чувствую, – он впился взглядом в пикап отца. – Давно он приехал?

– Как только узнал.

– Плохо.

– Что, простите?

– Ничего, – Дуган отвернулся, разглядывая агонизирующий дом.

То тут, то там срывались, падая, дымящиеся обугленные доски. Лестница сохранилась, поднимаясь на рухнувший второй этаж. Сохранилось и крыльцо. Дуган почему-то подумал, что, когда запах выветрится, можно будет подойти к входной двери и представить, что ничего не случилось… Агент Силберман что-то осторожно говорил за спиной, но Дуган улавливал лишь обрывки фраз.

– Так вы согласны, мистер Белфорд? – спросил Силберман.

– С чем? – растерялся Дуган, словно только сейчас вернулся в реальность.

– Думаю, будет лучше, если мы возьмем вас под охрану и перевезем в отель.

– Так, значит, дом сожгли из-за меня?

– В отеле с вами ничего не случится.

– А он? – Дуган снова указал на пикап отца.

– Хотите, чтобы мы поселили в отель и его?

– Нет. Наоборот, не хочу, – Дуган смутился. – Да он и не согласится. Наверное… – Дуган вспомнил свой тайник в сарае, подошел к догорающему дому ближе.

– Мистер Белфорд… – агент догнал его, попытался взять под руку.

– Не трогай меня! – отмахнулся от него Дуган. Голос Силбермана снова стал далеким.

Дуган смотрел на оставшиеся от сарая угли и не знал, что жалеет больше: дом или свой тайник. Сигарета истлела и обожгла пальцы. Дуган выругался.

– Мистер Белфорд! – снова позвал агент. Все остальные его слова стихли, стали незнакомыми, словно он вдруг начал говорить на чужом языке.

«Латынь или греческий», – отрешенно подумал Дуган. Силберман шел следом. Дуган сел в свою машину. Агент остановился перед капотом.

– Мистер Белфорд…

Дуган сдал назад. На мгновение ему показалось, что Силберман попытается его остановить, задержать, но агент лишь стоял и смотрел. Брелок на зеркале заднего вида снова блеснул. Дуган заставил себя не смотреть. Не смотреть на брелок, на дом, на агента, на пикап отца. Холод в груди растаял. В голове зазвенела пустота. Дуган проскочил перекресток, еще один и еще. Загудел клаксон недовольного водителя. Дуган снизил скорость. Город просыпался. Дома оживали. Дуган проехал по Ван-Бюрен-авеню, пытаясь отыскать взглядом дом старика Пирса. Нет, не по Ван-Бюрен. Это вообще была какая-то незнакомая улица. Дуган выругался, попытался сориентироваться, добрался до библиотеки, дождался открытия.

Миссис Флеминг увидела его и, отвернувшись, заплакала: тихо, беззвучно, лишь вздрагивали ее худые старческие плечи. «Наверное, они когда-то были подругами с бабкой, – отрешенно подумал Дуган. – Или просто знали друг друга. Или просто ей хочется плакать».

Он вышел на улицу и выкурил пару сигарет. Утреннее небо было серым, неприветливым. От одежды пахло костром. Миссис Флеминг вышла и сказала, стараясь не смотреть ему в глаза, что сегодня он может отправиться домой и побыть со своим отцом.