— Был у меня один знакомый, вернее, одноклассник, — объяснила Галя, — Федор... Он пытался меня к этому делу приобщить, раскрыть мне глаза, так сказать... Но я тогда была уверена, что у нас в стране все нормально...

— Ну вот, и этот старался меня приобщить, и позже я понял, что он поступил дальновидно, — с гримасой отвращения продолжал Вацлав. — На него кто-то стукнул, у нас в комнате был обыск, и нашли за шкафом какие-то диссидентские ксерокопии... Словом, этот парень еще раньше просил меня, чтобы в случае чего я все взял на себя, потому что ему необходимо остаться в стенах университета — продолжать свою деятельность, а меня, дескать, он устроит, не бросит... Мне к тому времени учеба эта уже так остохренела, что во время обыска я и вылез вперед... Отчислили... Этот парень обещал пристроить меня в Москве, потому что мне деваться было некуда, я ведь свою квартиру в Даугавпилсе тетке отдал — у нее маленькие дети, а жить было негде, в ветхом домике жила...

— И что, не помог? — догадалась Галя.

— Прятался от меня, — подтвердил Вацлав. — Мне стало противно за ним бегать. Я от него отстал. Пошел на вокзал, там можно было подработать на разгрузке, познакомился тут же, на вокзале, с ребятами, они свели меня с другими, те оказались наркоманами. Стал понемногу колоться. И тут появился этот человек, учитель... Он меня вытащил из этой ямы, прописал в Москве, пристроил в этом доме...

— Как ему удалось? — прервала его Галя. — Это же невероятно трудно — прописаться в столице...

— Все элементарно, — хмыкнул Вацлав, — меня оформили дворником, прописали временно, потом постоянно...

— Так ты и метлой махал? — поинтересовалась Галя.

— Ни разу в жизни, — рассмеялся Вацлав. — Только книги читал и ходил по поручениям учителя, вот и вся жизнь.

— Эти книги? — Галя кивнула в сторону этажерки, на которой действительно пылилось несколько книг.

— В основном. Это буддистская литература. Я Гиту почти наизусть знаю...

Галя быстро поняла, что ей не удастся одомашнить Вацлава. Попытку завести у него в доме какое-то общее хозяйство он решительно пресек.

Как-то Галя, понимая, что он сидит без гроша, накупила закусок, фруктов, сладостей, вина и со всем этим радостно заявилась к Вацлаву.

Тот посмотрел на нее взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Ты, наверное, прежде имела дело с сутенерами, — процедил он сквозь зубы.

— Я ни с кем не имела никаких дел, — тоже агрессивно отозвалась Галя.

— Отлично. — Вацлав поднялся, сгреб в матерчатую сумку выложенные Галей на кухонный столик продукты и, не сказав ни слова, хлопнул дверью.

Галя, толком не понимая, что произошло, устремилась за ним. Она догнала Вацлава у мусорного бака, возле которого он аккуратно принялся выгружать купленные ею продукты на выброшенные кем-то детские саночки.

— Ты совсем рехнулся! — крикнула Галя.

— В этом районе много бедных, которые рыщут по помойкам, — объяснил Вацлав, — будем считать, что ты им пожертвовала все это. — Он бросил презрительный взгляд на саночки.

— Я это тебе принесла, а не бедным!

— Ты мне ничего не смеешь приносить, запомни! — бросил Вацлав.

— Не тебе, а себе, — поправилась Галя. — Имею я право нормально поесть?

— В моем доме ты всегда будешь есть то, что ем я, а если тебе это не нравится, катись ко всем чертям!

Галя поперхнулась:

— А если я и в самом деле покачусь?

— Не покатишься, — ухмыльнулся Вацлав.

Его самоуверенность была просто невыносимой, но в то же время она обезоруживала.

И все-таки Галя сделала несколько шагов в сторону своего дома.

— Стой! — прозвучал приказ.

— Ты сказал, чтобы я катилась, — напомнила она ему не без ехидства.

— Покатишься, когда действительно этого захочешь. А сейчас ты не хочешь этого. И к тому же я не мальчик за тобой бегать.

Вернулись. Галя попыталась возобновить прежний разговор:

— Все же ответь мне, почему я не имею права купить себе кое-какие продукты.

— Потому что я не желаю, чтобы из меня делали альфонса, — всем своим видом показывая крайнее терпение, объяснил Вацлав.

— Ты можешь ни к чему не притрагиваться. Я, я голодна.

— Голодна — сиди дома и не высовывайся.

Разговор был окончен.

Гале действительно иногда приходилось довольствоваться куском хлеба и парой вареных картофелин за те долгие часы, что Олег был в рейсе, а она проводила у Вацлава. Впрочем, они ей долгими не казались, невзирая на полуголодную жизнь.

Зато когда на Вацлава сваливались деньги, он тратил их как безумный — все самое дорогое из супермаркета: бананы, ананасы, киви, инжир, все в невообразимых количествах, самые дорогие шоколадные конфеты, сыр, сервелат, цветы, словом, сколько имелось у него в кошельке, столько он и тратил, отправляясь за покупками и возвращаясь на такси.