Шрифт:
– Так! – сказал насмешливо Бухвостов. – Почем за кило дали?
Антон вспыхнул и сжал кулак:
– Скажи спасибо, что это тут… Я бы тебе на Волге за это слово…
– Да будь покоен, – сказал Фома. – Я бы тебя у нас в деревне тоже на задах словил…
– Антон, – Настя, бледная, глядела ему в глаза, – ты что? Шутишь это? Пугаешь нас?.. Да мы в Совет…
– Ребята, давайте не злиться, – отвернувшись, проговорил Антон. – Силком не удержите, а все уже согласовано, и в Высшем совете тоже. Что, на самом деле, одна на свете советская команда вы, что ли? Есть и почище. А у вас мне… Не расту, в общем, я у вас…
Он видел, что его уже ненавидят. Команда бросала на него недобрые взгляды. Он на всякий случай отступил к стене. Сделай он одно неосторожное движение, скажи сейчас резкое слово, и все покатилось бы в драке. Он попятился к лестнице.
– Ну и вали, вали к своему Цветочкину разлюбезному! – сказал Бухвостов.
– Пошел, пошел, не оглядывайся! – кричал Фома.
Антон поднимался в комнату Карасика за своими вещами.
Мама Фрума с подоткнутым фартуком стояла поодаль, у дверей кухни. Огромная извилистая морковь пылала в ее руке, как огненный меч.
– Я не вмешиваюсь, Антон, – сказала мама Фрума, – но люди так не поступают…
Антон скрылся в комнате.
Карасик, молчавший все время, словно очнувшись, кинулся за ним. Команда уныло молчала. Слышно было, как сопит Фома.
– Чего-то мы с ним, ребята, – сказал он, почесывая затылок, – неладно. Кажется, ерунду напороли… всю посуду перебили, накухарничали.
Голосом звонким, ставшим прозрачным от слез, Настя сказала:
– Есть люди, которые в своем коллективе не умеют чутко… (она взглотнула) к своему товарищу…
– Начинается! – сказал Бухвостов и плюнул.
– Вот так так, а куда ж мне теперь? – раздался сзади у входных дверей чей-то голос.
Все обернулись.
В дверях с сундучком и узлом, со связкой книг, в полудетской панамке, в высоких ботинках с ушками, стояла Груша Проторова из артели «Чайка».
В комнате Карасика Антон собирал свои вещи. В старенький баульчик, с которым он приехал в Москву, летели перчатки, бутсы, майка. Антон взял в руки свитер, отпорол матерчатый значок Гидраэра. Карасик, стоя у дверей, молча и понуро следил за его движениями.
– Женя, – сказал Антон и подошел к нему, – то одно дело, а у нас с тобой другое… Надеюсь, это не касается?
– То есть?
– Ну, вот в том смысле, что с тобой мы по-прежнему.
– Нет, Антон, об этом забудь. Ты для меня кончился.
– Женя, я с тобой, как с человеком, а ты… Ты понять только не хочешь.
– Я все понял, Антон, хватит… Я-то дурак, думал: вот, мол, пример. Это человек! Одна биография чего стоит. – Карасик чуть не плакал. – А ты!.. Куда все это девалось? Есть такие… вроде валенок: в стужу греют, а как только оттепель, так сразу мокнут, ни к черту не годятся!
Антон снимал со стены свои портреты, вырезанные из журналов. Он остановился перед Женей. Между ними было не больше полуметра.
– Значит, кончили? – тихо спросил Антон.
Карасик молчал.
– Женя, помнишь, как в Саратове тогда… когда Тоська это?.. Как мы с тобой на одной койке?..
– Помню, но постараюсь забыть…
Антон уложился, поставил вещи у дверей.
– Ты куда сейчас? – спросил у него Карасик.
– Не твоя забота.
Карасик пожал плечами. Его всего трясло.
– Смотри, Антон, сносит тебя по течению. Где пристанешь?..
Кандидов подошел к нему:
– Ну, давай, что ли, по-волжски… по нашему, выпьем расставальную…
Он достал из шкафа бутылку, две рюмки. Горлышко бутылки тренькнуло и запрыгало по краю рюмки… Но он справился и налил Карасику и себе. Оба не глядели в глаза друг другу.
– Ну, – Антон поднял рюмку, – кланяйся нашим… вашим, то есть. А Насте скажешь… Нет, ничего не надо. Все это одна петрушка… – Он вздохнул. – Скажи, Женька, одно напоследок. Можно тебя спросить?.. Ведь был ты, в общем, хлюпик. Откуда, спрашивается, у тебя это взялось, что не собьешь теперь?
– Дурак ты, Тошка! – сказал Карасик, беря рюмку.
И за учителей своих Заздравный кубок поднимает, –проговорил он и выпил, не поморщившись, глядя на Антона непомутившимися, ясными и печальными глазами.
Груша сидела на сундучке. Всем было не до нее. Тошка прошел сверху с вещами. Она, обнадежившись, радостно вскочила.
– Тебя еще тут не хватало! – процедил сквозь зубы Антон и вышел на улицу.
– Вот попала-то, батюшки, не вовремя!.. – причитала Груша.