Ледяной дракон долго молчал. В его пронзительных синих глазах я видела сочувствие, недоверие, жалость. Но какими бы чувствами ни было продиктовано его решение, оно сняло камень с души. Пусть и на время.

— Я поговорю с Советом. Мое влияние достаточно, чтобы они прислушались, но не знаю, сумею ли переубедить необходимое для решения большинство. Тебе лучше поторопиться. Если ты знаешь способ, примени его.

Легко было сказать. А что делать, если счет идет на дни, а из зацепок — лишь странная книга из сна? И хорошо, если моя твердая уверенность, что она важна, окажется верной. А если нет? Если это плод истосковавшегося воображения? И Ладон, и этот сон, и книга. В таком случае меня ждет прощание с мужем, возвращение в Лесной и сын-сирота. Которого наверняка попытаются отобрать, ибо драконы-оборотни у нас не встречаются.

Об этом же думал, наверное, и Асбьерн. Он, пожалуй, был единственным, кто не всегда слушался Ладона, но в то же время являлся одним из его самых преданных союзников. А потом и моим.

Асбьерн не стал прощаться. Он стремительно вылетел в коридор и оставил меня в одиночестве, среди огромного пространства, наполненного гнетущей атмосферой опасности. Не знаю, сколько времени даст Совет, чтобы я нашла лекарство, чтобы хоть что-то сделала, но маловероятно, что много.

В блокноте был вполне приемлемый эскиз той книги, что я видела во сне. К ужину закончу и попробую найти о ней сведения. Узор на обложке должен быть узнаваем, книга явно древняя.

Возможно, отец или мама что-нибудь найдут. Или Лэрнст. Самая большая библиотека ведь находится в Подземном, а он оттуда родом.

Но разгадка пришла совершенно неожиданно и так быстро, что я растерялась. Наверное, до последнего не верила, что мой сон — не плод фантазии, а вполне реальное магическое вмешательство и его следует расценивать как подсказку. Но Тхэш за ужином мои сомнения развеял.

Мне подумалось, что, если я закончу эскиз к ночи, его можно будет разослать. И потому за столом я больше рисовала, нежели ела, что не укрылось от внимания нага.

— Элла, что там ты рисуешь?

Он тоже был расстроен сообщением Асбьерна. Быть может, куда больше, чем я, потому что Тхэш сражаться не привык. И его откровенно пугала перспектива потерять друга.

— Книгу, — ответила я. — Книгу, которую видела во сне. Она явно что-то значит, и я хочу знать, существует ли такая и что в ней написано. Нарисую эскиз и разошлю знакомым, может, кто-нибудь знает ее.

Тхэш неслышно подполз ко мне и буквально силой вырвал блокнот из рук.

— Если ты заморишь себя голодом, Ладону это не пойдет на пользу. Дорисуешь после ужина. В конце концов, ляжешь спать под утро, но отправишь с утренней почтой и выспишься в обед. Все равно придется ждать ответов. А есть надо и…

Он не договорил. Короткий взгляд на блокнот — и наг замер, а я инстинктивно поняла: он что-то знает.

— Тхэш! — Я даже привстала. — Ты видел эту книгу? Знаешь, что это?

— Не видел, но слышал о ней. Это единственная книга, уцелевшая с самого сотворения. Ходят легенды, будто она написана рукой Меридии.

Меридия… Все сходилось. Эта богиня была виновна в оборотничестве Ладона, корни его болезни уходят к ней. Но почему, если в этой книге было что-то, что могло спасти ее возлюбленного, она не воспользовалась этим?

— Она существует? Где она?

— В музее, в Верхнем, — ответил Тхэш. — Хранится как экспонат. Ее никому не дают читать.

— Я не буду спрашивать.

Я едва не полезла к нагу обниматься. Он избавил меня от необходимости долгих изматывающих поисков. Дал цель, надежду.

И обеспечил себе пару дней наедине с Малкольмом.

— Элла, что ты собираешься делать? — устало спросил он.

— Лететь в Верхний! Найти демонову книгу! И выяснить, как она может помочь.

Наверное, Тхэш понял, что отговаривать меня бесполезно, потому что твердо произнес:

— Но сначала ты доешь ужин и отоспишься. Без возражений.

— И поговорю с Ладоном, — пробормотала я, возвращаясь на место.

Стук моих каблуков эхом проносился по залу, где спал Ладон. Я не могла усидеть на месте и потому бродила около его морды.

— Если в этой книге что-то есть, я это найду! Но постарайся очнуться, пожалуйста. Когда-то выбор между войной и миром зависел от меня. Теперь — от тебя. Постарайся проснуться, Ладон. Ради нас с Малкольмом, ради своих драконов. Один раз ты уже это сделал, сделаешь и второй.

Он никак не реагировал на мои слова, но хотя бы дышал. Я рассеянно гладила его нос. За окном уже совсем стемнело, и пора было отправляться спать. За эти два года я лишь раз не виделась с ним несколько дней, когда рожала Малкольма. Те сутки, пока рядом не было мамы и папы, показались самыми страшными в жизни. Семимесячный Малкольм мог не выжить. Ладон спал, Тхэш совершенно не знал, что делать, а за окном бушевала такая метель, что лекарь не смог бы добраться при всем желании. Тогда я, наверное, впервые поняла, что отец был действительно гениальным Погонщиком: долететь на Плато в кратчайшие сроки и посадить дракона на нашем заднем дворе — это было страшно.