— Они ждут, — шепчет рыжая, — ждут, пока мы сами…

— Лапки отбросим. Не дождутся. Знаем мы эти штучки, давление на психику. Меня лапчатые «Юнкерсы» со своими сиренами столько раз с землей мешали, что эти стоны мне после них — вроде ночной серенады. Только на сон тянет.

И не под такое засыпать приходилось.

Смотрю, а рыжая уже совсем скисает. По сторонам не смотрит, за зеленым не следит — тот, правда, только о том и думает, как бы от меня на шаг не отстать, — и вообще еле ноги переставляет. Прошли еще немного, оглядываюсь, а она к стволу привалилась и глаза закрыла.

— Что, устала?

— Оставь меня, Малахов, — шепчет, — ты дойдешь, ты должен, и ты можешь. А я не могу. Оставь меня и иди.

— Черт, — говорю, — вот этих слов я от тебя и ждал. За кого ж ты меня, дрянь рыжая, тут держишь? Когда это разведка своих бросала?

— Иди, Малахов.

— Ну уж нет.

Подошел к ней, прижал к дереву и поцеловал прямо в губы.

Честно говоря, попытался поцеловать. Я-то еще никогда ни с кем… У нее губы стиснуты, у меня тоже. Только…

Тут Кара глаза наконец открыла и меня прочь оттолкнула. Но тоже слабо — в другой раз я бы от ее толчка кубарем бы покатился.

— Ты… что ты себе…

— Именно то, — отвечаю. — Так что теперь тебе тоже, хочешь — не хочешь, а дойти надо. А иначе кто меня на башне повесит?

У рыжей в глазах огонь было полыхнул, но тут же и погас.

— Нет, — головой качает, — иди один.

Вот теперь я уже и в самом деле злиться начал.

— Ну уж нет, — говорю, — не получится у тебя дезертировать. Не можешь на этих светляков смотреть — не надо. Хватайся за меня, глаза зажмурь — и вперед. Ноги хоть переставлять сама сумеешь?

— А если, — улыбается, — не сумею?

— Тогда, — заорал так, что аж светляки шарахнулись, — я тебя на руках потащу! Ясно? Мало я, что ли, раненых вытаскивал.

— Не кричи. Пойду.

Пошли. То есть потащились. На одном плече винтовка висит, на другом рыжая, в спину все время гоблин тычется — отстать, тварь, боится. А светляки совсем обнаглели. Один туманный лоскут вперед выплыл и дорогу загородил. И уступать, похоже, не собирается.

Ах ты, думаю, муть болотная. Ты что же, думаешь, что меня твоей хилой подсветкой на испуг взять можно? Тоже мне, пламя. Вот когда я раненых из горящего танка вытаскивал, вот там было пламя — как в мартеновской печи, а то и получше. — Стиснул зубы и пошел прямо сквозь него.

Чувство было такое, словно в… Черт, даже и не знаю с чем сравнить-то. Не вода, не туман, а будто паутина, но не просто, а паутина, на которой студень налепить умудрились. Холодная, мокрая, мерзкая и лопается чуть ли не раньше, чем прикоснусь.

Прошел я в самую середину этого комка, и тут-то он уже не застонал, а взвыл — и осыпался. Был — и сгинул. Только капли крупные на земле светиться продолжают.

Остальные светляки сразу в стороны брызнули. Но не пропали, а просто дистанцию увеличили. Зато надсаживаться принялись еще громче, чем прежде.

У меня от этих стонов даже в ушах звенеть начало. К обстрелам-то, когда по ним обухом лупят, они привыкли, а к вот такому пиликанью — нет.

И гоблин за спиной опять чего-то бормочет.

— Эй, зеленый, — говорю. — Чего ты там под нос зудишь? Выкладывай уж в полный голос.

— Х-хозяин. Т-ты с-сразил П-призрака У-ужаса.

Ага. И прыгаю от радости. Вот только б рыжую кому отдать на секунду.

— С-считается, — зеленый то ли заикаться от страха начал, то ли у него просто уже зуб на зуб не попадает, — ч-что одолеть П-призрака У-ужаса может т-толь-ко т-тот, к-кто у-ужаснее, ч-чем он с-сам.

— Правильно, — говорю. — А ты, мразь зеленая, что думал? Дивизионная разведка — это тебе не какой-то там клок тумана ползучего.

— Х-хозяин-н.

И замолчал. Черт, думаю, как бы он к этим светлякам с перепугу не драпанул. А то еще решит, что раз я страшнее, чем они, так уж лучше к ним.

Смотрю, а светляки, заразы, снова осмелели. Совсем близко крутятся. Я уж было за гранатой потянулся, да хорошо, что руки заняты — вовремя одуматься успел. Во-первых, Малахов, тоже мне — нашел на кого гранату тратить, а во-вторых, такой бабах среди ночи могут и в замке услышать.

И тут мы на полянку вышли. Твари эти туманные на нее выползать не рискнули, так что я решил небольшой привал устроить. А то вымотала меня эта катавасия. Оперся на винтовку, рыжую к себе покрепче прижал, стою — отдышаться пытаюсь. Гоблин за спиной где-то скулит, не решился все-таки удрать, тварь трусливая.

Вдруг призраки, как по команде, стонать прекратили, зато замельтешили вокруг втрое быстрее прежнего. Я за ними уследить попытался — чтобы с тыла ненароком не обошли, — чуть шею не свернул.